Ночью у него сделался сильный жар. Он начал метаться и бредить и разбудил оставшегося у него ночевать Ртищева.
Увидав состояние своего товарища, Александр Михайлович испугался и пошел к Николаю Николаевичу.
Через минуту весь дом был на ногах.
До крайности мнительный и, несмотря на свой эгоизм, горячо любивший сына, старый граф страшно испугался.
Немедленно послали за доктором.
Приехавший врач осмотрел больного и заявил, что у него начинается тиф.
— Будьте спокойны, граф, — утешал он старика, который был в отчаянии. — Опасности большой нет. Тут главное дело — уход, и если у вас нет никого, кто может принять на себя обязанность сиделки, то я пришлю вам очень хорошую.
— У нас никого нет, — с унынием сказала графиня, — ни я, ни дочь моя не привыкли к этому, но, доктор… доверить своего сына совершенно чужой женщине я, право, не знаю, возможно ли это? — докончила она со вздохом.
— Однако не может же ваш сын остаться без сиделки, графиня. За мою я ручаюсь и…
— Марья Осиповна! — послышался робкий детский голос. — Позвольте мне ухаживать за графом.
Доктор живо обернулся и увидал худенькую, с побледневшим личиком девочку, которая серьезно ждала ответа.
— Ты, Анжелика?! — воскликнула графиня. — Разве ты можешь!
— Могу. В продолжение целого года болезни моей матери у нее не было другой сиделки, кроме меня.
Граф и графиня недоверчиво взглянули на девочку.
— Ну что ж, — согласился доктор, — если маленькая барышня действительно знает уход за больными, то пусть и займется этим, а я посмотрю, справится ли она, — добавил он, смотря с сомнением на ее маленькую фигурку.
Яркий луч радости блеснул в глазах Анжелики, она умоляющим, невиданным в ней дотоле взором взглянула на графа и графиню.
После некоторого колебания они согласились.
Решено было оставить ее дома до тех пор, пока Владимир не поправится, и Анжелика приступила к исполнению своих новых обязанностей.
Скоро доктор и все домашние были изумлены ее уменьем и выносливостью. С пунктуальной точностью давала она больному лекарство и переменяла компрессы на его голове. Она ходила по комнате, поправляла его подушки, не причиняя ему ни малейшего беспокойства. Никто не мог уговорить ее отдохнуть: она целыми ночами просиживала у постели больного, так что холодные глаза Лоры выражали удивление при взгляде на нее.
Больной почти не приходил в себя. Страшный жар не покидал его. Он бредил с открытыми глазами, и только прикосновение крошечной ручки Анжелики к его горячему лбу успокаивало его.
Прошло две недели.
Владимир похудел и был страшно слаб. Анжелика выглядела не лучше своего пациента, так что когда Владимиру стало лучше и Александр Михайлович, придя навестить его, увидел Анжелику, то чуть не вскрикнул, — так поразила его происшедшая в ней перемена.