— Не знаю, товарищ полковник, я ведь учился чуть больше года…
— Как это «не знаю»?! Рубанок и молоток держать можешь?
— Ну, да. Согласен.
— Не «согласен», а «есть»! Ладно, иди в часть, мастерскую тебе покажут. Принимай технику и включайся. Посмотрю, если всё будет нормально, получишь «сержанта» и останешься в части. Дембельнёшься старшиной, а захочешь, оставим и на сверхсрочную…
Терзаемый противоречивыми чувствами, я пошёл проверять свои гражданские навыки в армейской обстановке. На второй день при работе на фуганке я умудрился попасть пальцем в ножевой вал. О досадном происшествии незамедлительно доложили наверх. В тот же день на всеобщем построении командир части заклеймил меня позором.
— Нам такие работники не нужны. Членовредительством пусть занимается в другом месте, — затем полкан обратился к моему командиру взвода, — оформляй в действующую часть.
Полковник что-то ещё говорил, а я в душе тихо радовался, лучше в неведомый полк, чем прозябать в этой дыре. И, как показало ближайшее будущее, судьба распорядилась правильно.
Через пару дней нам вручили свидетельства механиков. Затем вокзал и сутки пути к новому месту службы, но уже не растерянными гражданскими недоучками, а состоявшимися молодыми солдатами, в новенькой парадной форме. Наш вагон прибыл в Лиду — административный центр Белорусской ССР, а оттуда армейский автобус привёз в городок Щучин. Мне сразу понравился этот старинный уютный и тихий городок, ведущий свою историю с пятнадцатого века. Нас принял Волковысский Краснознаменный ордена Суворова 3-й степени истребительный авиационный полк, в/ч 40476. Гарнизон вплотную прилегал к жилым кварталам города, и это мы позже оценили, когда стали ходить в самоволку.
Из казармы меня вызвали в штаб полка. Познакомиться со мной пожелал майор Рудаков, списанный по здоровью лётчик первого класса, терпеливо коротающий время до пенсии в бумажной рутине. И в этот раз анкетные данные в личном деле сыграли решающую роль в моей дальнейшей армейской службе. Рудаков расспросил о моих художественных возможностях и, получив подтверждение, огласил вердикт — служить в штабе в должности писаря-картографа. Так мои навыки механика по обслуживанию двигателя и не понадобились Советской Армии. Зато стали востребованы способности обращаться с плакатными перьями, карандашами, кистями и красками.
Я стал «блатным», поскольку подчинялся только замначштаба Рудакову и был освобождён почти от всех нарядов. Когда взвод строем отправлялся в ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть), я своим ходом следовал в деревянное одноэтажное здание штаба, где мне выделили комнату и всё необходимое для работы с картами и документами. На первых порах меня натаскивал старослужащий, уже собиравшийся домой.