А ещё надо было оторваться от неожиданного призрака, что куснул-обстрелял их и теперь кружит где-то неподалёку. Вся надежда была, что туман их скроет.
Теперь, получив передышку, японский капитан пытался осмыслить произошедшее.
Отыскался матрос из кормовых расчётов, который видел практически всё от самого начала и, трясясь, запинаясь, рассказывал:
– …он вышел прямо из самой гущи тумана, словно зная, где мы. Его орудия были направлены на нас и готовы к бою!
Телеграфист не обрадовал, доложив, что как только начался бой, их тут же заглушили. Сейчас станция совершенно не годна к работе, починить её и связаться с вспомогательными крейсерами быстро не получится.
Но Миядзи почему-то уже не сомневался в участи, постигшей один из кораблей дозора, того, который так и не ответил на вызов.
Можно ещё было попытаться предупредить второе судно, расположившееся много южнее, и крейсер, завершая циркуляцию, выходил на нужный курс.
* * *
Возможно, Бэр излишне осторожничал, но офицеры его полностью поддерживали – незачем подвергать свой корабль ненужному обстрелу. Неприятный доклад о погибших и раненых на баке уже поступил.
Не мелочась, накатывали на цель с заправленными в казённики носовой башни 254-мм фугасами.
Ударить со стороны кормы было вдвойне предпочтительно: во-первых, анфиладный огонь прошивал «японца» вдоль, а промахнуться со столь малой дистанции было сложно. Во-вторых, избитому противнику с этого ракурса нечем было ответить.
Конечно, все понимали, что идеально подойти, расстрелять и не получить ничего в ответ скорей всего не получится. Уж больно близко придётся сойтись. А «японец» наверняка отвернёт, открывая сектор огня для своих бортовых орудий.
В этом случае тоже следует контрдовернуть.
В общем… как уж получится. Но хотелось без ошибок и идеально.
В боевой рубке броненосца ни слова лишнего, только по делу.
Напрягшийся связист, преисполненный собственной важности, закрывшись от окружающего наушниками, скрючился в своём углу, проговаривая цифры меняющейся дистанции. Ему вторит своё старший штурманский офицер, вперившись в карту.
Командир немного волнуется, виду не подаёт, но то и дело берётся за бинокль и тут же опускает – бесполезная игрушка в таких погодных условиях.
Замер матрос на руле, окуная глаза в серую мглу, ожидая, готовый по первому окрику переложить штурвал.
Звякает машинный телеграф, переводясь на «средний ход».
Получили свою команду кондукто́ры.
Глядели в прорезь наводчики, нацеливая матово-мокрые стволы.
Если друг друга и обнаружили одновременно, то реакция рулей крейсера оказалась более запоздавшей, нежели доводка орудий «Осляби». Сдобрив матом, жахнули носовыми, вслед средним калибром – и пошло вразнобой, шпигуя, кромсая, вколачивая в завилявший бронепалубник!