Учебка. Курсант Агапи (Колч) - страница 30

Хотела спросить, где он в отпуске отдыхал, но не могла придумать, как это можно показать. Поэтому слушала то, что рассказывал сам кастелян:

— Мать отца была травницей, и в нашем домике повсюду висели пучки веток, стеблей, связки листьев и цветов. В пёстрых мешочках на полках хранились сушёные ягоды и грибы. Все это пропитало избушку и всё, что в ней было, таким устойчивым ароматом, что даже моя школьная форма пахла так же, как оконные занавески в доме. Хоть и жили в городе, но по-деревенски. Окраина маленького уральского городка, основанного еще при Екатерине Великой, к этому располагала. Банька в конце огорода, для которой воду носили из колодца. Печь в избе топили дровами и углём, который с соседскими пацанами подворовывали на станции. Летом с бабушкой обрабатывали огород и ходили в лес собирать ягоды, травы и грибы. Родителей я своих не помню. Они погибли в грозу, когда во время сенокоса спрятались под деревом. Так и жили мы с бабулей вдвоем. В старших классах начались допризывные хлопоты. Медкомиссии, сборы разные… Я парень крепкий, к физическим нагрузкам привычный, спортом занимался в секциях школьных и учился хорошо, вот и пристал ко мне военком: поступай в военное училище! Я отнекивался, что не могу бабушку одну оставить. Но в конце апреля, как раз перед окончанием десятого класса, моя бабушка однажды не проснулась. С похоронами соседи помогли — бабушку люди уважали. Она многим помогала своими травками. В школе друзья и учителя поддерживали — экзамены сдал, аттестат получил. И после выпускного пошел в военкомат: готов к поступлению в военное училище.

Рассказывал дядюшка Шей легко, без затяжных "э-э-э-э" и мучительного подбора слов. Наверное, он историю жизни рассказывал не один десяток раз. Себе. Чтобы не забыть родной язык, бабушку и дом, в котором вырос.

— Почти сразу после училища я попал в Афган. Разведрота. Парни немногим моложе меня, из разных мест Союза. Пашка из Москвы, Степан из Могилёва, Григорий с Кубани, Вовка из Владивостока. Конечно, их было больше, но запомнились эти. Мальчишки приходили и уходили — кто-то погибал, кто-то по ранению выбывал, — а эти были рядом с первого дня. Нас так и называли: «кулак Шейнина». Чему ты удивилась? Когда-то меня звали Андрей Васильевич Шейнин.

И мужчина опять замолчал. Наверное, вспоминая что-то, о чем не будет мне рассказывать. Часто, повествуя о своей жизни, мы невольно избегаем касаться событий, в которых мы поступали плохо, или немного искажаем факты, чтобы выглядеть лучше.

— Это случилось через восемь месяцев моей командировки на войну. Инструкция была странной: встретить, обеспечить безопасность, проводить, забыть. И не соваться с расспросами: товарищи из армии дружественной страны. И всё. Только форма у «товарищей» была необычной. В училище нас знакомили с вооружением и обмундированием других армий. Такой точно ни у кого не было. Но спрашивать было нельзя, и общались мы только жестами. Когда до точки оставалось меньше трети пути, нас обнаружили и…