— Почему?, — отозвался недовольный Филипп, но остановился.
— Не знаю. Но чувствую, что нельзя.
— Тогда пошли отсюда побыстрее.
— Пошли. Знать бы ещё, куда…
Рыжик, ярким фонариком освещавший заинтересовавший меня узор, спланировал к границе между правой серой стеной и чёрной плитой. Там остановился, мигая, словно желая привлечь моё внимание.
— Что здесь, малыш?, — подошла я поближе.
Пластина из того же материала, что и плита, размером в две мои ладони, манила нажать её, чтобы удовлетворить любопытство. Но, имея опыт в обращении с магическими гаджетами, решила не торопиться.
Вернулась к рюкзаку, засунула в боковой карман альбом с рисунком и карандаш, набросила на одно плечо. Кота на руки: «Ты моя шерстястая любимая скотинка!», вернулась к светлецу: «Будь рядом!».
И только после этого нажала пластину, готовая к любому развитию дальнейших событий.
Плита исчезла. Она не открылась дверью, не задвинулась в стену, не стала прозрачной, а просто исчезла. Не раздумывая, несколькими торопливыми шагами я прошла через открывшийся проём. Оглянулась. Никаких проходов, барельефов и узоров. Обычная светло-серая цельная стена. Даже потрогала чуть шершавую холодную поверхность. Глухо, назад пути нет.
Вдох-выдох, собралась с духом и повернулась. Отчего-то изумила высота потолка. Метров пять или шесть. Освещение настолько яркое, что Рыжик казался бледной тенью, а у меня после подвального мрака слезились глаза. Несколько столов разного предназначения. Одни завалены свитками и книгами, другие заставлены лабораторным оборудованием: пробирками, ретортами, колбами разной величины и степени загрязнения, штативами, горелками и чем-то совершенно непонятным. А ещё зеркала. Множество зеркал разного размера, формы и качества. Зеркала-трюмо в богатых резных рамах от пола до… Нет, до потолка они не доставали, но были значительно выше меня. Зеркала на разнообразных подставках стояли на столах, креслах и даже на полу. Еще были ручные с длинными витыми ручками и простые в скромных оправах. Яркие, чистые, прекрасного качества, и мутные, потемневшие от пятен облупившейся амальгамы. Свет невидимых светильников, отражаясь, многократно усиливался, слепил и при малейшем моём движении разбивался на десятки световых зайчиков, которые хаотично скакали по всему пространству комнаты. Всё, что было в помещении, тоже отражалась, но как-то странно, с изменениями. Это было похоже на игру «Найди отличия». Свиток, плотно скрученный на реальном столе, в зазеркалье свисал почти до пола, удерживаемый стопкой книг, которых в комнате не было. Так же в отражённой комнате под ретортой горел огонь, а в сосуде бурлила ярко-зелёная жидкость, когда в реальности не было ни пламени, ни кипения. В отраженном кресле был брошен тёмно-серый, прожжённый в нескольких местах плащ, складками формирующий иллюзию сидящего тела, чего в действительности не было. Отпустив Филиппа с рук, я уселась в это кресло, вытянув уставшие ноги, и продолжила искать отличия.