— Вот что ты можешь сделать, Богдан! — продолжала Мария. — Но от тебя требуется одной жертвы…
Мысль о гетманстве, о мщении, об освобождении Палея и о возможности соединиться с Натальей, эта мысль как искра зажгла сердце Огневика. Он чувствовал в себе душевную крепость и способность удержаться на высоте, которая представлялась ему в таких блистательных надеждах.
— Говори, Мария! я ничего не устрашусь!
— Здесь дело не в страхе. Я не сомневаюсь в твоем мужестве. Но ты должен пожертвовать детскою твоею любовью к Наталье и жениться на мне!
Огневик вскочил с места и, став перед Марией, бросил на нее суровый взгляд.
Мария внезапно побледнела, уста ее дрожали.
— Какой жертвы ты от меня требуешь! — сказал Огневик. — Неужели ты стерпишь, чтоб я принес тебе в супружество сердце без любви? Довольствуйся моею дружбою, благодарностью… Я буду чтить тебя как божество, любить как друга, повиноваться как благодетельнице…
— Этого для меня мало! — сказала Мария. — Будь моим и люби себе Наталью, люби из-за меня! Я победила силою ума предрассудки общежития, но не могу победить страсти моей к тебе, Богдан! Я люблю тебя, люблю со всем бешенством, со всем исступлением страсти: мучусь, терзаюсь с той самой минуты, как увидела тебя, и пока руки мои не окрепнут, прижимая тебя к сердцу моему, пока я не вопьюсь в тебя моими устами, пока не задохнусь дыханием твоим, до тех пор адское пламя, жгущее меня, не утихнет… Богдан, сжалься надо мною.
Мария бросилась к ногам Огневика и дрожала всем телом.
— Успокойся, Мария! — сказал Огневик, подняв ее и посадив на прежнее место. — Время ли, место ли теперь говорить о любви, когда в душе моей яд и мрак!..
Мария, казалось, не слушала слов его:
— Ты любишь Наталью! — сказала она. — Какою любовью может она заплатить тебе за твою страсть? В жилах всех европейских женщин течет не кровь, а молоко, подслащенное изнеженностью. В моих жилах льется пламя, а чтоб согреть, смягчить душу богатырскую, расплавить в роскоши тело, вмещающее в себе сердце мужественное, нужно пламя адское, а не молочная теплота! Во мне кипит целый ад, Богдан; но чрез этот ад проходят в рай наслаждений!.. Будь моим на один день… ты не оставишь меня никогда… ты забудешь Наталью!.. — Краска снова выступила на лице Марии, глаза снова засверкали. Грудь ее сильно волновалась.
— Мария, ради Бога, успокойся! — сказал Огневик. — Я теперь в таком положении, что не в силах понимать речи твои, постигать твои чувства… Душа моя прильнула к целям друга моего и благодетеля, Палея, и холодна как железо… Доставь мне случай увидеться с ним хотя на минуту, умоляю тебя! После… быть может, я буду в силах чувствовать и понимать что-нибудь…