… исполнить желание короля! Другим средством мы не преодолеем его упрямства! — Княгиня слово
дружба произнесла так нежно и с таким умильным взглядом, что оно означало более, нежели
любовь.
— Княгиня! — сказал Мазепа нежным, но каким-то отчаянным голосом, смотря пристально ей в лицо и взяв ее за руку. — Княгиня! знаете ли, что вы сим средством предаете на волю вихрей жизнь мою, честь, имущество мое… славу и счастие! Но чтоб доказать вам мою любовь и преданность… я согласен на все, что вы прикажете!
Княгиня пожала руку Мазепы, которую он поцеловал с жаром.
— Теперь исчезли все мои сомнения! — воскликнула княгиня. — Теперь я счастлива, ибо уверена в любви вашей!
Мазепа едва мог удержать восторг свой. Все признаки болезни и телесной слабости в нем исчезли. Лицо его покрылось румянцем, глаза пылали, и он чуть не бросился на колени.
— За эту минуту я готов заплатить жизнью, — сказал Мазепа, целуя руки хитрой прелестницы. — Одна минута любви вашей стоит того, чтоб заплатить за нее веками мучений!
— Зачем эти века мучений! — возразила княгиня с приятной улыбкой. — В сердце моем живет надежда на продолжительное счастье. — Она замолчала и взглянула значительно на пана Дульского, который сказал веселым тоном, взяв за руку Мазепу:
— Ясневельможный пане гетмане! Вы будете иметь много времени наслаждаться любовию, только поспешите положить основание храма любви и силы вашей. Скажите: на что мы должны решиться и чем начать?
— Сегодня я отправлю к царю Московскому депешу, в которой извещу его, что прибыл нарочно сюда, для выведывания таинств политики у приверженцев врагов его, королей польского и шведского. Завтра у меня пир, на который я приглашаю всех польских панов и дам. Завтра же должна решиться участь Палея, а послезавтра я вручаю вам мое письменное обещание, если вам это непременно угодно. Но вы позволите мне, прелестная княгиня, предложить вам также небольшое условие, не холодный политический трактат, но коротенькую просьбу, написанную стрелою Амура на розовом листке! — Улыбающиеся уста старца дрожали, полусомкнутые глаза покрылись прозрачною влагой, на щеках выступил румянец…
Княгиня, взглянув на него, потупила взор, встала поспешно и сказала:
— Итак, до приятного свидания, князь! Помните только, что время дорого…
— То есть оно дорого с вами, — примолвил Мазепа, подавая ей руку, чтоб проводить ее.
Княгиня поблагодарила его, наклонением головы, за вежливость и сказала:
— Во всяком случае нам должно торопиться…
— Торопливость извинительна только в любви, прелестная княгиня, — возразил Мазепа, ведя ее под руку в переднюю комнату, — но в войне и в политике она всегда бывает пагубна. Величайшая осторожность в приготовлениях и быстрота в исполнении — вот что доставляет верный успех. Положитесь на мою опытность, княгиня! — Поцеловав руку княгини в передней и обнявшись с паном Дульским, Мазепа возвратился в свою комнату и стал писать письма к царю и к приятелям своим, графу Головкину и барону Шафирову, намереваясь с рассветом отправить бумаги с нарочным, чтоб враги не предупредили его и не истолковали во вред ему поездки его в Бердичев и дружеских сношений с польскими панами.