Нѣсколько разъ заговаривала она Алексѣю объ Аглаевѣ, но онъ былъ предубѣжденъ противъ него, называлъ его мотомъ, неразсчетливымъ и вѣтренникомъ. Софья видѣла, что должно повременишь, не говорить прямо о необходимости помочь ему, и что поспѣшностью легко можно было все дѣло испортить.
Между тѣмъ Софья получила письмо отъ Катерины; она увѣдомляла, что чувствуетъ себя, слава Богу, хорошо; что мужъ ея такъ милъ, какъ нельзя больше; что она почитаетъ себя совершенно счастливою. Письмо ея походило на прежнія описанія благополучной и спокойной ея жизни. Софья показала письмо это брату Алексѣю; онъ съ удовольствіемъ прочелъ, и даже изволилъ сказать, что для него очень пріятно, если сестра Катерина Васильевна, благодаря Бога, такъ счастлива. Сама Софья послѣ этого письма ободрилась, обыкновенная веселость ея одушевляла всѣхъ, и время въ Никольскомъ шло очень пріятно.
На канунѣ рожденія Князя Рамирскаго стали пріѣзжать гости. Опять приглашалъ и ждалъ къ себѣ Князь такъ-же много, какъ и въ первый праздникъ послѣ сватьбы; такія-же веселости готовились, какъ и тогда. Графиня Хлестова, сестра Князя Рамирскаго, къ большому удовольствію Софьи, отказалась отъ приглашенія, за нездоровьемъ.
Утромъ, въ день праздника, за чаемъ, отважилась наконецъ Софья спросить у одной сосѣдки, съ которою въ первый пріѣздъ свой познакомилась: гдѣ теперь Свѣтланина? "Ея здѣсь нѣтъ," отвѣчала она Софьѣ. "Нѣсколько дней тому назадъ, уѣхала она въ Петербургъ, говорятъ, на сватьбу брата своего Пронскаго."
Вскорѣ послѣ того, всѣ разошлись одѣваться. "Свѣтланина поѣхала на сватьбу брата своего Пронскаго!" думала Софья. "Дай Богъ ему счастія... Не знаю, отъ чего я удивилась, или огорчилась, при этомъ извѣстіи"...
Служанка ожидала ее, и приготовила ей одѣваться; но Софья сѣла подлѣ окна, и въ глубокой задумчивости ничего не слыхала, не отвѣчала даже на вопросы служанки, пю-ли платье она ей приготовила. Извѣстіе о женитьбѣ Пронскаго поразило Софью, хотя она не хотѣла даже самой себѣ признаться, что чувствовала большую къ нему привязанность, и скрывала внутри сердца тайную надежду, которая такъ внезапно уничтожилась. Шумъ на лѣстницѣ вывелъ ее изъ задумчивости; она невольно вскочила, и покраснѣла при входѣ къ ней Елисаветы.
"Какъ: ты еще не одѣвалась?" -- сказала Елисавета, съ коварною улыбкою.-- "Я подслушала, что тебѣ сообщено. Ага, госпожа притворщица! попалась, со всею твоею разсудительностію!" -- продолжала Елисавета, по Французски, потому, что въ комнатѣ была служанка. "Полно, полно лицемѣрить: теперь я все знаю! "