Она поставила стакан на стол. Я стоял, прислонившись к кровати. У меня было такое чувство, будто я приехал домой после долгого трудного путешествия.
* * *
Защебетали птицы. Хлопнула входная дверь. Это была фрау Бендер, служившая сестрой в детском приюте. Через полчаса на кухне появится Фрида, и мы не сможем выйти из квартиры незамеченными. Пат еще спала. Она дышала ровно и глубоко. Мне было просто стыдно будить ее. Но иначе было нельзя.
— Пат…
Она пробормотала что-то, не просыпаясь.
— Пат… — Я проклинал все меблированные комнаты мира. — Пат, пора вставать. Я помогу тебе одеться.
Она открыла глаза и по-детски улыбнулась, еще совсем теплая от сна. Меня всегда удивляла ее радость при пробуждении, и я очень любил это в ней. Я никогда не бывал весел, когда просыпался.
— Пат… фрау Залевски уже чистит свою вставную челюсть.
— Я сегодня остаюсь у тебя.
— Здесь?
— Да.
Я распрямился.
— Блестящая идея… но твои вещи… вечернее платье, туфли…
— Я и останусь до вечера.
— А как же дома?
— Позвоним и скажем, что я где-то заночевала.
— Ладно. Ты хочешь есть?
— Нет еще.
— На всякий случай я быстренько стащу пару свежих булочек. Разносчик повесил уже корзинку на входной двери. Еще не поздно.
Когда я вернулся, Пат стояла у окна. На ней были только серебряные туфельки. Мягкий утренний свет падал, точно флер, на ее плечи.
— Вчерашнее забыто, Пат, хорошо? — сказал я.
Не оборачиваясь, она кивнула головой.
— Мы просто не будем больше встречаться с другими людьми. Тогда не будет ни ссор, ни припадков ревности. Настоящая любовь не терпит посторонних. Бройер пускай идет к чертям со всем своим обществом.
— Да, — сказала она, — и эта Маркович тоже.
— Маркович? Кто это?
— Та, с которой ты сидел за стойкой в «Каскаде».
— Ага, — сказал я, внезапно обрадовавшись, — ага, пусть и она.
Я выложил содержимое своих карманов.
— Посмотри-ка. Хоть какая-то польза от этой истории. Я выиграл кучу денег в покер. Сегодня вечером мы на них покутим еще разок, хорошо? Только как следует, без чужих людей. Они забыты, правда?
Она кивнула.
Солнце всходило над крышей дома профессиональных союзов. Засверкали стекла в окнах. Волосы Пат наполнились светом, плечи стали как золотые.
— Что ты мне сказала вчера об этом Бройере? То есть о его профессии?
— Он архитектор.
— Архитектор, — повторил я несколько огорченно.
Мне было бы приятнее услышать, что он вообще ничто.
— Ну и пусть себе архитектор, ничего тут нет особенного, верно, Пат?
— Да, дорогой.
— Ничего особенного, правда?
— Совсем ничего, — убежденно сказала Пат, повернулась ко мне и рассмеялась. — Совсем ничего, абсолютно ничего. Мусор это — вот что!