— Только не сельтерской воды, — возразил Юпп. — Я не задумываясь готов рискнуть пачкой сигарет.
Он вызывающе посмотрел на меня.
— А ты знаешь, что дорога довольно неважная? — спросил я.
— Все учтено, господин Локамп!
— А о поворотах ты тоже подумал?
— Повороты для меня ничто. У меня нет нервов.
— Ладно, Юпп, — сказал я серьезно. — Тогда заключим пари. Но господин Ленц не должен садиться за руль на протяжении всего пути.
Юпп прижал руку к сердцу.
— Даю честное слово!
— Ладно, ладно. Но скажи, что это ты так судорожно сжимаешь в руке?
— Секундомер. Буду в дороге засекать время. Хочу посмотреть, на что способен ваш драндулет.
Ленц улыбнулся.
— Да, да, ребятки. Юпп оснащен первоклассно. Думаю, наш старый бравый «ситроен» дрожит перед ним от страха, все поршни в нем трясутся.
Юпп пропустил иронию мимо ушей. Он взволнованно теребил кепку.
— Что же, двинемся, господин Ленц? Пари есть пари!
— Ну конечно, мой маленький компрессор! До свидания, Пат! Пока, Робби! — Готтфрид сел в машину. — Вот как, Юпп! А теперь покажи-ка этой даме, как стартует кавалер и будущий чемпион мира!
Юпп надвинул очки на глаза, подмигнул нам и, как заправский гонщик, включив первую скорость, лихо взял с места и поехал по булыжнику.
* * *
Мы посидели еще немного на скамье перед вокзалом. Жаркое белое солнце пригревало деревянную ограду платформы. Пахло смолой и солью. Пат запрокинула голову и закрыла глаза. Она сидела не шевелясь, подставив лицо солнцу.
— Ты устала? — спросил я.
Она покачала головой.
— Нет, Робби.
— Вот идет поезд, — сказал я.
Маленький черный паровоз, затерявшийся в бескрайнем дрожащем мареве, пыхтя, подошел к вокзалу. Мы сели в вагон. Было почти пусто. Вскоре поезд тронулся. Густой дым от паровоза неподвижно повис в воздухе. Медленно проплывал знакомый ландшафт, деревня с коричневыми соломенными крышами, луга с коровами и лошадьми, лес и потом домик фрейлейн Мюллер в лощине за дюнами, уютный, мирный и словно заспанный.
Пат стояла рядом со мной у окна и смотрела в сторону домика. На повороте мы приблизились к нему. Мы отчетливо увидели окна нашей комнаты. Они были открыты, и с подоконников свисало постельное белье, ярко освещенное солнцем.
— Вот и фрейлейн Мюллер, — сказала Пат.
— Правда!
Она стояла у входа и махала рукой. Пат достала носовой платок, и он затрепетал на ветру.
— Она не видит, — сказал я, — платочек слишком мал и тонок. Вот, возьми мой.
Она взяла мой платок и замахала им. Фрейлейн Мюллер энергично ответила.
Постепенно поезд втянулся в открытое поле. Домик скрылся, и дюны остались позади. Некоторое время за черной полосой леса мелькало сверкающее море. Оно мигало, как усталый, бодрствующий глаз. Потом пошли нежные золотисто-зеленые поля, мягкое колыхание колосьев, тянувшихся до горизонта.