— Редко кого увидишь здесь так рано, — сказал он приветливо, посмотрев на меня детскими голубыми глазами.
Я что-то пробормотал.
— К сожалению, это стало редкостью, — продолжал он озабоченно. — А мужчин, молящихся у крестного пути, вообще почти никогда не видно. Вот почему я так обрадовался и заговорил с вами. У вас, конечно, какая-нибудь особая просьба к Богу, если вы пришли так рано да еще в такую погоду…
«Да, чтобы ты поскорее шел отсюда», — подумал я и с облегчением кивнул годовой. Он, видимо, не заметил, что у меня под плащом цветы. Теперь нужно было поскорее избавиться от него, не возбуждая подозрений. Он снова улыбнулся мне.
— Я собираюсь служить мессу и включу в свою молитву и вашу просьбу.
— Благодарю вас, — сказал я изумленно и растерянно.
— За упокой души усопшей? — спросил он.
На мгновение я пристально уставился на него и почувствовал, что букет выскользает у меня.
— Нет, — поспешно сказал я, крепче прижимая руку к плащу.
Беззлобно и внимательно смотрел он на меня ясными глазами.
По-видимому, он ждал, что я объясню ему суть моей просьбы к Богу. Но в эту минуту ничего путного не пришло мне в голову, да к тому же мне и не хотелось врать ему больше, чем это было необходимо. Поэтому я молчал.
— Значит, я буду молиться о помощи неизвестному, попавшему в беду, — сказал он наконец.
— Да. Я очень вам благодарен.
Он улыбнулся и махнул рукой.
— Не надо благодарить. Все в руках Божьих. — Он смотрел на меня еще с минуту, чуть вытянув шею я наклонив голову вперед, и мне показалось, будто его лицо дрогнуло. — Главное, верьте, — сказал он. — Небесный отец помогает. Он помогает всегда, даже если иной раз мы в не понимаем этого. — Потом он кивнул мне и пошел.
Я смотрел ему вслед, пока за ним не захлопнулась дверь. «Да, — подумал я, — если бы все это было так просто! Он помогает, он всегда помогает! Но помог ли он Бернарду Визе, когда тот лежал в Гоутхолстерском лесу с простреленным животом и кричал, помог ли Катчинскому, павшему под Гандзееме, оставив больную жену и ребенка, которого он так и не увидел, помог ли Мюллеру, и Лееру, и Кеммериху, помог ли маленькому Фридману, и Юргенсу, и Бергеру, и миллионам других? Проклятье! Слишком много крови было пролито на этой земле, чтобы можно было сохранить веру в небесного Отца!»
* * *
Я привез цветы домой, потом пригнал машину в мастерскую в пошел обратно. Из кухни доносился аромат только что заваренного кофе и слышалась возня Фриды. Как ни странно, но от запаха кофе я повеселел. Еще со времен войны я знал: важное, значительное не может успокоить нас… Утешает всегда мелочь, пустяк…