— Ничего особенного. Простудилась, потемпературила немного.
Она вовсе не выглядела больной или изможденной. Напротив, ее глаза никогда еще не казались мне такими большими и сияющими, лицо порозовело, а движения были мягкими, как у гибкого, красивого животного.
— Вы великолепно выглядите, — сказал я. — Совершенно здоровый вид! Мы можем придумать массу интересного.
— Хорошо бы, — ответила она. — Но сегодня не выйдет. Сегодня я не могу.
Я посмотрел на нее непонимающим взглядом.
— Вы не можете?
Она покачала головой.
— К сожалению, нет.
Я все еще не понимал. Я решил, что она просто раздумала идти ко мне и хочет поужинать со мной в другом месте.
— Я звонила вам, — сказала она, — хотела предупредить, чтобы вы не приходили зря. Но вас уже не было.
Наконец я понял.
— Вы действительно не можете? Вы заняты весь вечер? — спросил я.
— Сегодня да. Мне нужно быть в одном месте. К сожалению, я сама узнала об этом только полчаса назад.
— А вы не можете договориться на другой день?
— Нет, не получится. — Она улыбнулась. — Нечто вроде делового свидания.
Меня словно обухом по голове ударили. Я учел все, только не это. Я не верил ни одному ее слову. Деловое свидание, — но у нее был отнюдь не деловой вид! Вероятно, просто отговорка. Даже наверно. Да и какие деловые встречи бывают по вечерам? Их устраивают днем. И узнают о них не за полчаса. Просто она не хотела, вот и все.
Я расстроился, как ребенок. Только теперь я почувствовал, как мне был дорог этот вечер. Я злился на себя за свое огорчение и старался не подавать виду.
— Что ж, ладно, — сказал я. — Тогда ничего не поделаешь. До свидания.
Она испытующе посмотрела на меня.
— Еще есть время. Я условилась на девять часов. Мы можем еще немного погулять. Я целую неделю не выходила из дому.
— Хорошо, — нехотя согласился я. Внезапно я почувствовал усталость и пустоту.
Мы пошли по улице. Вечернее небо прояснилось, и звезды застыли между крышами. Мы шли вдоль газона, в тени виднелось несколько кустов. Патриция Хольман остановилась.
— Сирень, — сказала она. — Пахнет сиренью! Не может быть! Для сирени еще слишком рано.
— Я и не слышу никакого запаха, — ответил я.
— Нет, пахнет сиренью. — Она перегнулась через решетку.
— Это «дафна индика», сударыня, — донесся из темноты грубый голос.
Невдалеке, прислонившись к дереву, стоял садовник в фуражке с латунной бляхой. Он подошел к нам, слегка пошатываясь. Из его кармана торчало горлышко бутылки.
— Мы ее сегодня высадили, — заявил он и звучно икнул. — Вот она.
— Благодарю вас, — сказала Патриция Хольман и повернулась ко мне. — Вы все еще не слышите запаха?