Полина только рукой махнула. Яна взялась за дверную ручку.
— Ладно, подруга, рада была с тобой повидаться. Ты давай, не кисни. Ещё свидимся.
Дверь за Янкой закрылась, и её торопливые шаги на лестничной клетке стали быстро удаляться.
На кухне раскалённая сковорода во все стороны плевалась маслом, распространяя вокруг неприятный смрад. Антон в это время стоял на балконе.
Какой ужас! Если увидит свекровь — крику не оберёшься! Полина схватилась за ручку сковороды и тут же взвизгнула от невыносимой боли. Вот балда — и что она не воспользовалась прихваткой?
На вопль сбежались все обитатели квартиры. Даже Анчоус.
София Демидовна сработала оперативно: выключила газ и накрыла шипящую сковороду крышкой. Пока Полина держала обожжённую руку под струёй холодной воды, она с оханьями и причитаниями вытирала со стен капли жира.
— Вечно у тебя всё не как у людей! Даже за кастрюлями приглядеть не можешь. Неумёха!
— Мам, да ладно тебе! — попробовал вступиться Антон. — С кем не бывает.
— Со мной не бывает! — Софию Демидовну уже понесло. — А всё потому, что я, в отличие от твоей жены, ответственный и бережливый человек!
Видя, что все живы-здоровы, свёкор поспешно ретировался из кухни. Он лучше всех знал, чем пахнут подобные разборки.
Полина поморщилась — больше от незаслуженных обвинений, чем от боли. Да, возможно, она отвратительная хозяйка, плохая сноха и ужасно готовит. Но зачем постоянно акцентировать на этом внимание? Почему просто не помочь, не поддержать добрым словом? От злобы и ненависти ещё никому не становилось лучше.
Судя по воинственному настрою Софии Демидовны, это Полине выходили боком вчерашние саженцы.
— Ты посмотри, как всё загадила! — не унималась свекровь. — Я тут чищу, драю, а она преспокойно ручки мочит.
— Я всё уберу, — попробовала вставить Полина.
— Молчи! Уберёт она! Тебе лишь бы с подружками хихикать. И где ты только отыскала такую замухрышку?
А вот это зря. Никто не давал свекрови право оскорблять чужих подруг. Полина замерла, едва сдерживая внутри себя тугую пружину негодования. Терпение, только терпение… В конце концов, она ведь не железная, хотя даже в сопромате есть такое понятие, как усталость металла. Спокойно. Надо потихоньку считать до пяти.
Раз… два…
— …а какая она шумная! И смех такой противный! — продолжала возмущаться София Демидовна. — У меня голова до сих пор от неё болит.
Три…
— Я ей одно замечание сделала, другое, а она не понимает.
— Мам, перестань, пожалуйста! — уже взмолился Антон. — Прошу тебя.
— Вот и я просила, а она всё ржёт и ржёт. Есть-то финтифлюшка, прости Господи. Ты её видел, Антосик?