Двух минут не прошло, как они оба оказались на ровной площадке из бетонных перекрытий, щедро залитых гудроном. Громыхая ржавым железом и спотыкаясь о старые поддоны, Василий испуганно пятился назад. До тех пор, пока не закончилась крыша. Дальше отступать было некуда.
Вадим подошёл к краю. Приличная высота — внизу кирпичи, строительный мусор, обломки плит с торчащей арматурой. Он посмотрел на отчима:
— Ну всё, папенька, молись, моё терпение лопнуло, — для усиления эффекта медленно поднёс к его виску руку с пистолетом. — Сам прыгнешь или помочь?
Глаза отчима широко распахнулись, напоминая два куриных яйца, губы задрожали. Он как подрубленный упал на колени.
— Ваденька, родной, не губи!
Бедолага на самом деле поверил в скорую расправу. Он слёзно бил себя в грудь и горячо клялся в том, что никогда больше не обидит мать. Отныне его жизненное кредо — сдувать с неё пылинки. А вчерашний инцидент — всего лишь досадная случайность. Он ведь не знал, что она стояла у него за спиной, иначе бы не стал размахивать локтями. Он обещал вести себя прилично, навсегда расстаться с бутылкой и быть для своего пасынка хорошим отцом.
Последнее утверждение особенно позабавило Вадима.
Отчим сгорбился на самом краю складской крыши и дрожал от страха. По его щекам ручьём катились слёзы. Просто жалкий, трясущийся от ужаса человечек. В какой-то момент в районе его ширинки образовалось тёмное, влажное пятно и стало увеличиваться в размерах.
Вся сцена выглядела довольно омерзительно и гадко. И как матери может нравиться подобное ничтожество, не имеющее ни малейшего представления о чести, гордости? О человеческом достоинстве, наконец! С другой стороны, ещё неизвестно, как Вадим сам повёл бы себя, оказавшись под дулом пистолета. Он понимал, что поступает грязно, жестоко, не по-мужски. Ему самому было тошно от мысли, что он в чём-то уподобился этому амёбному существу. Успокаивало одно: Василий не признавал простых слов, как любой трус, — он уважал только силу.
Изобразив внутреннюю борьбу с самим собой за право жить отчиму или умереть, Вадим нехотя опустил «оружие».
— Ладно, дыши пока, — разрешил он. — Но если ещё раз…
Василий энергично кивал головой, но подниматься с колен не спешил. И хотя экстремальная история закончилась для него всего лишь испугом и мокрыми штанами, Вадим нисколько не сомневался: отчим никогда не простит ему этого унижения. Ну и пусть! Зато он сдержал данное матери обещание: поставил негодяя на место, не тронув его и пальцем. Теперь Васенька вряд ли решится воевать с ней. По крайней мере, открыто.