Настойчивый звонок в дверь разбудил Настю. Она открыла глаза и не сразу поняла, почему лежит на диване одетая и в полусапожках. В комнате горит свет, за окном темно. «Проспала на работу!» — обожгла её первая мысль. Взгляд метнулся к настенным часам: десять минут шестого. Чего — утра или вечера? Она тряхнула головой — и под черепной коробкой сразу стало неуютно, словно туда забрался десяток отчаянных барабанщиков, одновременно взявшихся за свои палочки.
Резкий звонок повторился. Настя со стоном стиснула ладонями виски, встала и, как зомби, пошла на звук. В тёмном коридоре она едва не загремела, споткнувшись о жирную тушу соседского кота Макса. Чертыхаясь и постанывая, она на ощупь нашла выключатель и открыла входную дверь. В прихожую ввалился трезвый, но изрядно помятый Валера.
— Я потерял ключи, — вместо приветствия сообщил он.
— Ты потерял совесть! — тут же возразила Настя, припоминая подробности вчерашнего вечера. — Где тебя черти носили?! Я прождала тебя весь день.
Валера виновато обхватил Настю за плечи.
— Прости, зайка моя, так получилось. — Он попытался её поцеловать.
От него неприятно пахло перегаром и мокрой псиной. Она брезгливо отстранилась, но сразу поймала себя на мысли: от неё, возможно, воняет сейчас ничуть не лучше, чем от супруга.
Она прошла в комнату, Валера покорно последовал за ней.
— Настёна, ну прости! — канючил он. — Я сволочь! Я гад!
Взгляд Насти упал на подвергшийся мародёрству столик.
— Ты не гад, ты гораздо хуже, — проронила она. — Ты просто мерзавец, и я тебя ненавижу!
Голова по-прежнему трещала от боли — сил на препирательства и выяснение отношений не было. Она скинула с ног сапожки, тихо опустилась на диван и закрыла глаза. Валера вертелся возле неё, как побитый пёс, и страстно вымаливал прощение, но она, не слушая его, лишь тихо попросила:
— Принеси мне воды и таблетку пенталгина, пожалуйста.
— Сейчас, любимая, — с готовностью отозвался супруг, уносясь на кухню. — Вот, держи!
Настя взяла таблетку, разгрызла и, морщась, запила холодной водой.
— Ты полежи, отдохни, а я пока приберу здесь, — ворковал над ней сизым голубком Валера. — Только прошу: не злись на меня.
Минут через пятнадцать головная боль утихла, и Настя незаметно задремала.
Проснулась она от того, что кто-то пытался пристроиться рядом. Настя рывком села на диване. Под боком лежал Валера в одних трусах и не отрываясь смотрел на неё.
В комнате было на удивление чисто. На столе стопкой стояла перемытая посуда, пол подметён, кресла аккуратно накрыты покрывалом. Голубенькие, в тон обоев, занавески раздвинуты, пропуская в комнату утро нового дня.