— Моя первая и единственная «личная встреча» была инициирована не мной. Поэтому гарантий никаких. Но, ты же знаешь, нет смысла не пытаться.
Мефистон протянул ей руку, она вновь приняла её. И тьма сомкнулась над ними.
Он не преувеличивал, когда говорил, что первая встреча с ними произошла сама. Как найти то, не знаю что в океане душ? Он мог только надеяться и нырнуть поглубже. Забывая про точку стояния, или лежания на матрацах. Не было уверенности даже, что Настя видит и ощущает то же, что и он. Прыжок отличался от обычного погружения в Навь. Точную физику процесса он не мог бы назвать. Если слово «физика» вообще уместна. Но грубо говоря, при перемещении ты погружаешься в Навь целиком, как в туннель. И она не выглядит бесконечным морем чувств, мыслей, информации, в конце концов. Она выглядит как туннель, тотальная чернота и свет в конце.
Свет в конце, это если хорошо знаешь, куда Прыгаешь. А если искать встречи с Богами, то света нет, вообще. Только бездна. В которой что-то есть. Он ощущал себя в ней уже спокойно. Верил, что собственные силы или Печать, защитят его. У культа есть свои преимущества, надо пользоваться, пока дают. Анастасия не знала ничего из этого. Прыжок не был её талантом. Слишком грубая и односторонняя работа. Темноты она боялась. Темноты, в которой что-то есть, тем более. Её Навь всегда была калейдоскопом эмоций, живых мыслей, биения сердец. Эта могильная чернота была для неё как внезапная потеря всех чувств.
Всех да не всех, то самое что-то она тоже могла ощущать. В отличие от Мефистона, даже сжимая его руку, она дрожала, потому что вся бездна смотрит на неё. Не Боги, не демоны, просто чудовищных размеров, исполинская чернота. Она задыхалась, заходилась в сухой тошноте. Ни слова, ни мысли не покидали её тело. Всё, что она могла передать Мефу, это судорожное усилие на его руку, впиться ногтями. Он ощутил это и понял, что надо возвращаться. В последний момент, перед самым возвращением, он увидел… Или показалось? Будто вся черная бездна скривилась в злорадной ухмылке.
Анастасия очнулась и чуть не упала в воду с матраца. Чувства вернулись. Она судорожно хватала воздух ртом, делая глубокие и шумные вдохи. От романтического чувства в начале разговора не осталось и следа. Сейчас на Мефа была только ярость. Он еще и смотрит своим невинным голубым глазом.
— Ты чертов сумасшедший! И сейчас это слишком грустно и правдиво. Ты слушал, когда я говорила, что Прыжок мне не дается? Что ты вообще знаешь о чувствах другого в этот момент? Вот честно?
— Только о своих. — В иной ситуации, потупленный взор сильного мужчины был бы даже мил.