Сколько веков мы топили в болоте свои прорывы потому, что в них было трудно поверить? Сколько открытий сгнили в бумагах, в невысказанных проектах из-за необходимости «делать что-то полезное»? Сколько ученых прокладывали себе дорогу через насмешки, невежество, злую волю, чтобы на склоне лет или даже после смерти стать Ломоносовым, Менделеевым, Циолковским! С этим пора покончить. На дворе век информации, самолетов и космических кораблей — всего, что казалось безумным еще вчера. Так признаемся же себе в этом и перестанем крутить пальцами у виска. «Триумф безумия сегодня — свет будущего завтра» — надо будет плакат сделать», — с улыбкой представлял себе Мефистон, — «Похвалу Глупости»3 уже написали, пришел черёд «Похвалы Безумию».
Не беда, что его работы не скоро увидят свет. Время придет, медленно, но неотвратимо. Посеянное взойдет.
Помощь другому человеку всегда оставляет приятное чувство, особенно когда сам знаешь и видишь сделанные твоей рукой изменения. Особенно когда сам человек знает и видит, выражает и чувствует глубокую признательность. Особенно когда в Нави ты можешь ощутить её искренность максимально остро, непосредственно, без слов. Впервые Мефистон чувствовал, что его сила, его дар, меняет мир к лучшему, оправдывает Долгую Войну и роль могов на земле. Оправдание, чувство собственной уникальной важности, сколько лет он шел к этому моменту…
— Голову только не потеряй, вершитель судеб! — к добру или худу, Красный редко позволял ему витать в облаках.
— Всегда приятно сделать что-то и видеть результат, это пьянит, даже вызывает привыкание, но помни, что наши цели выше. Вся эта психиатрия лишь маленький шаг, средство, топливо Долгой Войны — деловито поддерживал Синий.
— Средствами тоже можно наслаждаться, а то жить не захочется. Момент триумфа надо уметь так смаковать, чтобы до следующего хватило сил — Мефистон и так знал, что они правы и не стал длить беседу.
Было бы неверно представлять его контакт с пациентами как непрерывный победный марш, чудесные исцеления и занятные открытия на легкой практике телепатии. Бывало и такое. Но чаще сознание действительно психически больных напоминало запутанный фильм ужасов или детектив без разгадки. Только в них приходилось жить и погружаться вместе с пациентом, разделяя его страхи, холодный пот и видения. Психические силы не волшебная палочка, каждое применение само по себе истощало Мефистона, а распутывание клубков безумных загадок и противоречий в потемках чужих душ — вдвойне. Чаще всего они хотели помощи и пускали его добровольно в свою голову, даже к неприятным и болезненным точкам. Но не всегда. И это знаменовало новый этап его работы, телепатию вторжения.