Он создал психическую «локальную сеть» между собой и учениками. Уроков, как в Круге он себе позволить не мог. Но ведь и заочно можно окончить школу! Краткие и таинственные послания по определенному графику. Задания и вопросы, пробы психических сил. По своему опыту он знал, как важно убедить человека в том, что неизведанное возможно. Дальше он сам приложит усилия и добьется. Каждого ученика он записывал к себе на профилактический осмотр после выписки. Раз в месяц-два, чтобы без подозрений. И процесс пошел.
Вторая стратегия заключалась в скрытом управлении. Мефистону нужны были соратники, верные помощники, потенциальные бойцы. Готовые терпеть тяготы и лишения, риски Долгой Войны. Благодарность за исцеление, память о его помощи в трудную минуту, совместные победы в путешествиях по Нави — это всё хорошо. Привязанность, товарищество, прекрасные вещи. Но таланты у каждого ученика были свои. Не все видели Навь, как он сам. Не все могли постичь его планы целиком и степень возможной угрозы от бездействия перед лицом Тёмных Богов. Он даже не всем мог их показать! Поэтому нужно было средство для беспрекословного подчинения. И оно было найдено. А ля гер, ком а ля гер9.
У каждого человека есть страхи и слабости. У многих есть также ценности, убеждения, вера, которые заставляют их преодолеть страх. В критический миг драться до конца, не отступить, стоять на своем. Мефистон внимательно изучал их в каждом пациенте. Что для него критически важно, где проходит граница, после которой он сожмет волю в кулак и не отступит. Кто-то готов терпеть унижение, но не угрозу жизни. Кто-то сдается сам, но за близких рвется в бой. Для кого-то важны слова, кому-то надо видеть угрозу. Он мог узнать о человеке даже то, что тот не знал сам. Со стороны виднее, как говорят. Пока не побываешь на границе жизни и смерти, многого о себе не знаешь. Мефистон устраивал яркие экскурсии.
Когда критические точки личности были выявлены, он составлял особое «Слово Силы» на тайном языке пациента. Телепатический, словесный или визуальный сигнал, который обращался к самым глубоким переживаниям и ценностям, звучал как призыв на последний бой за Родину, за маму, за честь, за жизнь — что дороже всего для пациента. Внушал страх за эти ценности и абсолютное доверие. Мефистон заслуживал доверия и своими поступками, и помощью в болезни. Но лишним стимулом не пренебрегал. Добрым словом можно достичь многого. Добрым словом и пистолетом — всего.
Чтобы выявить критические точки приходилось подвергать людей неприятным испытаниям, не всегда связанным с лечением. И даже после выздоровления. Кому-то показывать гибель близких, кому-то одиночество перед Бездной, кому-то внушать перспективу жестокой боли. Ведь если человек не победил саму болезнь, значит, она и не является смертельным вызовом, не мобилизует. Безумие это не медведь, где нужна храбрость или хитрость. Оно крадется незаметно, забирает даже лучших. Мефистон талантливо находил «мобилизующие» кризисы. Выглядело порой как искусная пытка. Искусная вдвойне потому, что она должна была закалить человека, а не сломать. Найти ровно ту степень страха и опасности, где он сожмется, как пружина, оскалит зубы и бросится в бой. Он совсем не любил этого делать. Или так себе говорил. Но делать надо на совесть.