Мефистону хотелось с ней разговаривать про Навь, про демонов, про его эксперименты, про телепатию, про Круг. Даже не столько разведать секреты, сколько просто делиться как дамой сердца. К его удивлению, ранее красноречивая Дама предпочитала запечатывать его уста поцелуем после первых же серьезных слов. Однажды, когда она лежала рядом, положив голову ему на грудь, он решил спросить об этом прямо.
— Насть, скажи, пожалуйста, почему мы не разговариваем как раньше с тобой?
Она отвечала, не открывая глаз и не отрываясь от него.
— А ты хотел бы вернуться к строгой учительнице и кроткому ученику? Ролевых игр хочешь, негодник? Можем устроить! — она провела ногтями по его ребрам.
— Я серьезно. Кроме твоих женских чар, которые безграничны в своей шикарности, порой мне важно просто поговорить. Много лет этого не хватало.
— Понимаю. А ты пойми меня. Много лет я только и делаю, что говорю. Я хочу того, с кем можно помолчать. Кому нужна только я. Как ты сам говорил: «ничего, кроме личного».
— Я ведь точно у тебя не первый…
Тут она подняла голову и даже в темноте посмотрела ему в глаза.
— А ты хочешь обязательно это услышать? Не первый, точно. Но первый из могов, в котором я уверена. Уверена в том, что это не действие моих чар, телепатии, не задание Круга. Уверена, что ты сам хотел именно меня, ради меня. А не ради знаний, опыта, или доступа к высшим сферам… — тут она запнулась.
Мефистону вновь стоило обратить внимание на детали. Только вопрос был чувствительный и он испытывал смущение от того, что не мог назвать своё отношение к Анастасии совершенно беззаветным. Эту эмоцию надо было спрятать. Он справился.
— Хорошо, конечно, теперь я понимаю. Благодарю, что прямо сказала. Помни, я тебя продолжаю узнавать и далеко не всё мне очевидно. Думаю, это к лучшему.
Она молча подтянулась к нему, накрыла его сверху и вновь запечатала собой дыхание. А затем, и всё остальное.
С женскими чувствами Мефистон учился мириться. Ему помогло и отвлекло внимание событие, произошедшее во время сеанса связи с учениками. Для получения их сигналов он настраивался как приемник, как раковина, на бушующий океан Нави. И слушал. К нему приходили не только нужные сообщения, хотя он и старался фильтровать. Он слышал мысли, эмоции. Людей рядом, и в доме по соседству. Сильнее — своих пациентов, даже тех, кого отпустил. Сказывалась кровная связь душ. Однажды, его словно током ударило от чувства вожделения такого «отпускника», исцеленного и забытого. Другого ужаснула бы картина, что явилась Мефистону. Он лишь повел бровями, криво ухмыльнулся и увидел новую возможность.