— Понятовский. Ты меня знаешь и знаешь, что врать бесполезно. Ответь на мои вопросы и боли будет меньше.
Кивок.
— Я был в твоей голове, но изучал не всё. Мне надо было тебя только вылечить. Теперь скажи, вот эта твоя игра с девочками, началась после выписки?
— Нет. И раньше было. Когда меня еще не считали больным.
— Ты убивал их?
— Нет. Только… трогал.
— То есть, по факту, насиловал. Детали мне неинтересны. Нож всегда с собой брал?
— Да… с ним надежнее.
— Следовательно, если бы они себя «плохо вели», как ты говоришь, ты готов был пустить его в ход?
Кивок.
— Похвальная честность. Это делает тебя убийцей. Мы не в суде и твоей готовности мне достаточно. Я-то знаю правду, как она есть. — тут Мефистон провел ножом перед ним, в точности повторяя движение самого Понятовского перед девочкой.
— Ты сказал, что боли будет меньше! Пощади, я раскаиваюсь! Больше этого не повторится, клянусь! — мужчина пытался встать на колени, но его остановили.
— Еще не раскаиваешься. Но скоро. Конечно же, не повторится.
Если бы Мефистон видел свою улыбку в этот момент, он бы лучше понял крики девочки.
Последовала долгая пауза. Мефистон внимательно изучал мужчину. Насколько он будет сопротивляться? Готов ли к агрессии? Сможет ли он совладать с ним? Понятовский тяжело сопел, грузно прислонившись к дереву. В нем не было признаков сжатой пружины или загнанного зверя. Он понимал справедливость расплаты и покорно ждал. Однако, Мефистон планировал больше, чем простое воздаяние.
— Сейчас я расскажу тебе, что будет дальше. Сначала, мы испробуем телепатию вторжения во всей красоте. Я разрушу твою личность, а остатки её заставлю утопить себя в речке. По пути я проведу ряд болезненных экспериментов. Есть вещи, которые можно делать только на добровольцах, или обречённых.
— Зачем ты мне это говоришь? — Понятовский начал мелко дрожать.
— Чтобы ты сопротивлялся. Чтобы боялся за свою жизнь и знал, что грядет. Чтобы всем силами старался не пустить меня себе в голову. Чтобы это был твой последний, но решительный бой. Чтобы научиться рушить стены, они должны быть крепкими. А теперь начнем.
Мужчина показал настоящую, отчаянную прыть и бросился на Мефистона. Застал врасплох, начал душить, но было уже поздно. Не считая даже того, что у него был нож, Мефистон заставил Понятовского разжать руки и сползти на землю. Вторжение началось.
Прошел час. Мужчина лежал на земле и тихонько скулил, периодически его тело сводило судорогой. Возле дерева сидел Мефистон. Он вновь чудовищно устал. Впервые ломать психику силой мысли оказалось также трудно, как и лечить когда-то. При бешенном сопротивлении «пациента», даже труднее. Силы были на исходе, но работа еще не окончена. Он взял нож и сел на колени возле Понятовского, как перед алтарем. Тот смотрел пустыми глазами и только вздрагивал. Мефистон убрал волосы с его лица. В последний раз посмотрел на него и положил руку на грудь, как блудному сыну.