Экспедиция. Бабушки офлайн (Сафронов) - страница 26
Сзади послышалось громыханье ведрами, и из-за угла выскочил Марфин сынок — дальнобойщик и пьяница, каких свет не видывал.
— Баб Ка… — начал он и вытаращился в сторону колодца. Затем сделал один шаг назад, другой, и ладони его сами собой разжались, выпустив обе дужки. Ведра громыхнули об грунтовку и раскатились в разные стороны.
— Эй, эй, Борька, ты куда? — забеспокоилась Арсеньева. Но Марфин сын успел развернуться и опрометью бросился назад. Уже оттуда, из-за угла, до бабки Кати донесся такой отборный, изысканный трехэтажный мат, что женщине оставалось только развести руками.
Дальнейшее она успела заметить лишь краем глаза, а муж потом уверял, что и вовсе ничего не видел-не помнил: «Анмезия у меня, старуха, ан-ме-зия! Память потерял со страху. И не спрашивай ничего!» — так категорично реагировал он на любые ее попытки покалякать на эту тему. А заметила она лишь то, что луч мгновенно погас, колодец резко потемнел, огненный фонарь резко дернулся и… исчез.
— Шмыг — и нету! — докладывалась она Марфе и еще доброму десятку своих подруг со всей Астрадамовки. — Была дирижабля, и — фьюить! — не стало!
Борька, Марфин прохиндей, наоборот — рассказывал обо всем увиденном охотно и с удовольствием.
— Это, мать твою, эксперименты над нами наше же правительство ставит! Ты вот, теть Кать, Рен-ТиВи смотришь? А-а! А там эту херню круглые сутки кажут — и НэЛэО тебе, и привидения всякие. Всё наука уже знает, не то что мы — темный лес.
Бабка Катя только раздраженно отмахивалась от него: она и раньше Борьку не больно высоко ставила, а после того, как он при ней смылся от дирижабли — совсем расхотела слушать. Ладно Федька — тот хоть кулугур, но остался с ней до конца. А этот — не-е, молодежь не та пошла, бесхребетная молодежь нонешня. Бес-хре-бет-ная.
***
Арсеньева сидела у окна на махонькой кухне (по-деревенски — в чулане) и смотрела, как крупные дождевые капли колотят в двухслойное стекло. В межстеколье валялись две-три еще по осени сдохших мухи, высохших, жалких и неприбранных.
Дела все давно переделаны («А чё тут особо делать-то? До огородной стрекотни еще время не дошло, скотины нету, сготовлено и прибрано, какого лешего еще надо-те?»). Старик ее уснул на диване в зале за просмотром «Поля чудес». Сама баба Катя давно уж бросила смотреть передачу с усатым Якубовичем («Одно и то же, Марька, ей-богу: одевается-передевается да охурцы с грибами себе в музей собират. И что это у него там за музей, блин, капитал-шоу? Безразмерный!»).
Капли быстрыми ручейками стекали по узеньким оконным просветам, туманили действительность, и Арсеньева вспоминала, как когда-то много-много лет назад, году в сорок шестом, она вот так же сидела в чулане у окна родительской избы.