Лешка пожал плечами и вышел. Поэт упорхнул за ним…
Стариков не мог поверить глазам: привычные экспедиционные девушки, такие простые, не очень заметные и совсем-совсем домашние вдруг превратились в полубогинь. Напомаженные, затушеванные, залаченные, пахнувшие всеми оттенками духов и дезодорантов, в брючках, юбочках, белых блузочках и кофточках — всё это великолепие высыпало на школьный двор, волновалось, пело, смеялось и хотело лишь одного — на праздник, к клубу, в глушь, на танцы.
И танцы произошли.
***
В фойе клуба надрывалась единственная колонка в человеческий рост высотой. Местной тусни было человек двадцать, еще десять любителей подрыгаться под попс-ритмы подтянулось из соседних сел. Экспедиционное братство заметно увеличило число танцующих, и слух об этом, кажется, распространялся со скоростью сотовых звонков по всему Сурскому району.
Центром танцпола навеки овладела самая заметная парочка нынешнего вечера — Юрка и его краля. Люба была одета во что-то столь незаметное на ее почти голом теле и одновременно такое яркое, что Старикову было больно смотреть в сторону этого вихляющегося, рыжего, блестящего союза.
Местных девчонок было почти вдвое меньше, чем парней, поэтому экспедиционные оказались нарасхват — особенно дамы из «Городца». Юлька Дожжина отхватила себе какого-то рослого, лысого и длинноногого и с ним протанцевала большую часть вечера. Ташка без церемоний поплыла куда-то в сторону, и уже через минуту Лешка увидел ее прямую спину рядом с памятным по бане квартетом. В тех же краях вскоре проявилось воздушное платье Водлаковой.
Перед этим четверо из ларца обошли с ритуалом рукопожатия всех экспедиционных; черные усики с особым значением тряс руку Старикова, спросил про Будова и, узнав, что тот приболел, зацокал языком в знак крайнего огорчения.
— Если чё — к нам обращайтесь! Если проблемы какие! — сказал ему с нагловатой растяжкой гласных Славик и ухмыльнулся. Лешке, никогда не страдавшему мстительностью, до слез захотелось несколько раз звездануть ему промеж глаз. Но он благоразумно перенес реализацию этого варианта в другую — скорее всего, воображаемую — вселенную.
Через минуту он думать забыл о квартете и его усатом главаре: Щеголева подошла к нему и… В общем, дальше они танцевали вместе. Ольга себя ничем особо не украсила — так, где-то чуть помада, где-то — тушь на ресницах, но главное было в прическе: волосы обрели какую-то пышность и невесомость, от них чудесно пахло.
Через бесчисленное число треков танцпол дожил до давно ожидаемого медляка, и парочки закружились в приглушенном свете светомузыкальных переливов. Ольгины очки оказались совсем близко к окулярам Старикова, и он, обняв ее за талию, впервые за последние полтора года вспомнил о бывшей жене и своей шестилетней дочке. Эти воспоминания совсем не улучшили его настроение.