— Это на тебя, что ли, Ташка орала — на всю школу слыхать? — перебил его Мишка, поглядывая на юного препода сквозь щелки еще не до конца проснувшихся глаз. Утро только наступило, предстояли нелегкие экспедиционные будни, и Сланцев дозированно расходовал отпущенную ему свыше поэтическую энергию.
— Ну да! — сокрушенно признался Лешка. — Вот ты мне скажи, Мишка, у тебя бывает так: стоишь над чайником, стоишь-стоишь, а он, зараза, ну не закипает — и всё тут! А стоит только отойти на пять минут и засесть за расшифровку, приходишь — и уже ни воды, ни чая…
— Значит, опять чайник весь обуглил, — сделал вывод Мишка и зевнул. — А отмывать — Ташке.
— Так не дает ведь мыть! — виновато вздохнул кандидат наук. — Говорит, что у меня руки не из того места растут…
Их философские размышления о радостях повседневности прервала квадратная голова Котерева, проявившаяся в дверях. Он, как всегда, был выбрит, свеж, лохмат, и глаза его горели очередной сногсшибательной идеей — правда, на этот раз авторство принадлежало не рыжему.
— Мужики! — возопил он. — Кончай спать! Шахов грандиозную штуку выдумал.
— Шахов? — настороженно переспросил Лешка. — Он вчера вроде не говорил ничего…
— Забыл! Забыл наш мудрый старец ИП! Из памяти вылетело. А щас вспомнил! — продолжал радостно голосить Юрка. В ответ сначала заворчал спящий Будов, затем забасил Тонков. Оба помянули предков Котерева до седьмого колена, а Толька прошелестел что-то про всех рыжих земного шара.
— И что же вспомнил мудрый старец? Амбарец, китаец, голодранец… — Сланцев поморщился. — Не одной нормальной рифмы с утра.
— Ре-кон-струк-ция! — Юрка перекатывал это слово во рту, словно леденец. — Чучелу будем ваять, а потом жечь прилюдно!
Упоминание о чучеле расшевелило даже Будова. За завтраком он улыбнулся пару раз, и это весьма обнадежило Лешку: тот не мог дождаться воскрешения Петьки после последнего похода к Рядовой.
— Много людей на реконструкции, конечно, не надо, но если есть сильное желание — пойти с нами можно, — проводил предобрядовый инструктаж ИП, принимая утреннюю дозу кофе. — Однако главное условие — не мешать! Беседу должны вести два-три опытных собирателя, остальные фотографируют, снимают на видео, но близко — не подходят!
— А что за чучело-то, Иван Петрович? — прокартавила Родина. — Котерев вон все буки нам забил, а толком ничего объяснить не может: «Реконструкция-реконструкция…». (У нее получалось: «Геконстгукция-геконстгукция», так что все невольно засмеялись).
— Мой грех, не Юркин, — улыбаясь, сознался Шахчик. — Ведь два дня назад договорился с бабушками, и совершенно из памяти выпало, что на сегодня назначили. Кстати, в этом деле директор школы очень помогла: она рассказала, что ее мама помнит одну уникальную астрадамовскую традицию. Тут на проводы весны рядили шута, называли его «Андрюшкой». Потом с песнями несли через Задуваловку на гору — ну, на местный холм, там на выезде из села, видели, наверно. И вот сжигали его на горе. Мы попытаемся с помощью бабушек это всё действо повторить.