Жизнь жизней (Божович) - страница 12

На первую страницу
как паутины,
мушка, посмотри —
в разгаре лето.
Ты чувствуешь, как душно пахнет липой?
Ее цветки медвяной густоты
в поре расцвета.
И призрачен был сон твой черно-белый,
очнешься ты…

«Ветер, мне страшно…»

Ветер, мне страшно.
Ты знаешь страх?
Мчишься, словно на парусах,
                                                     по морю,
а ты знал или знаешь горе?
Не с того ли ночью безумствуешь так…
Что мы знаем с тобой друг о друге!
Мне бы тоже хотелось подать тебе знак.
Вот послушай…

«Дай мне знать, что думаешь обо мне …»

Дай мне знать, что думаешь обо мне —
тишиной, волненьем, вспыхнувшей
                                                           строчкой
или же прикосновеньем во сне.
Мир объемный твой светящейся точкой
удаляется — и я ей вослед,
как на свет, без страха иду, но только
стань усильем моим не забыть о тебе.

ДРУГИЕ ДНИ

«Дни спорили о имени — как зваться…»

Дни спорили о имени — как зваться,
зима или весна, — азартно,
ожесточенно, как в последний раз.
Шли дождь и снег внахлест. Начало марта
врывалось мощно в ветреный февраль —
он дни сдавал, как повелось, без боя,
о том напоминает календарь.
Но всё зима не думала сдаваться
и дней еще так восемь или -надцать
или весь март тянулась канитель,
а кончилась волшебно и внезапно —
тропа упруга — синь и высь — апрель!
…И ты идешь с чумным после болезни
и к дням другим повернутым лицом.

«Какие сумрачные люди…»

Какие сумрачные люди
идут навстречу в ноябре!
Озлённый ветер души студит
и выстужает до пере-
охладевания. Природа
повинна в этом или мы,
что с каждым обреченным годом
всё безнадежней холодны.

«Клекотом…»

Клекотом
                  уха коснулась чужая речь,
как закопченные, странников этих лица,
а в выходные — рабочая куртка с плеч! —
в общем потоке несет их наша столица.
Пусть погруженные вместе в утробу-метро,
вдруг и себя осознавшие космочастицей,
«мы» и «они» — это так обоюдоостро,
и обоюдно стремление отгородиться.
…Но гастарбайтер, пришедший на роль, —
                                                                 гладиатор.
Он же илот или прол, или он крепостной.
Пьеса еще не окончена, правку внес автор,
и ничего преходящего нет под луной.

«Сирая память… Ветер раскачивает стволы…»

Сирая память… Ветер раскачивает стволы,
потерявшие зелень, чуть ставшую
                                                              позолотой,
и они, как их ветер ни гни,
тянут вверх корявые ветви свои,
устремясь от земли, —
где невидный стоит обелиск,
и венок цвета крови — в своей утопили
                                                                        врага,
и все те же на ленте слова: памяти
Следующая страница