– А которые сдадутся?
– Те еще поживут.
– Долго?
– Как получится. Тебе очень хочется понюхать, как твоя паленая шкура воняет?
– Зато кое-кого из вас, красных, на тот свет заберу.
– И много собираешься забрать, не видя, куда стреляешь? А вот нам видеть необязательно, сначала вагон свинцом нашпигуем, затем подпалим.
Могут, конечно, гранату бросить, да не одну. До бойцов добросят вряд ли, из лежащего-то на боку вагона, да через окна, а вот мне, не ровен час, достанется.
– У нас и гранаты есть.
Угу, умный.
– Как хочешь, – смещаюсь за броневагон. – Рота, приготовиться…
– Погоди, сдаемся мы.
– Выползайте, но без шуток, – и повторил то же по-немецки.
Полезли они не быстро – катастрофа, устроенная нами, оказалась тяжелым испытанием для хрупких человеческих организмов. Пока Веденеев следил за эвакуацией десанта, сам пошел вести переговоры с командой бронепоезда. Из четырех вагонов только три были полностью бронированы, четвертый имел только половину крыши. Во второй половине вагона ее не было – там смонтировали зенитную огневую точку, состоящую из трех пулеметов с максимовскими казенниками, на крайнем видно было клеймо тульского оружейного завода, но со стволами воздушного охлаждения. Здесь же недалеко лежали два немца. Один повизгивал, свернувшись в клубок, второй не подавал признаков жизни. Что интересно, ленты у пулеметов были не холщовые, а металлические. Они свисали из лентоприемников, а также валялись вокруг в огромном количестве вперемешку с зелеными деревянными то ли коробками, то ли ящиками.
Переговоры с запершимися внутри вагонов немцами были более продолжительными и менее конструктивными. В один из вагонов через амбразуру пришлось даже влить пару литров бензина и поджечь, прежде чем нам было продемонстрировано гостеприимство. Все это заняло больше получаса, после чего на вытоптанном поле, возле насыпи кое-как выстроились четырнадцать солдат и офицеров врага. Еще чуть больше двух десятков лежали в стороне. Даже в группе, что держалась на ногах, не меньше половины имели тяжелые травмы, в том числе и переломы. С лежачими, соответственно, еще хуже. И это из восьми десятков в общей сложности, что составляли десант и команду поезда.
Со стороны реки как раз приближался наш транспорт – девять саней, запряженных лошадками, практически вся наша тягловая сила на данный момент, если не считать еще двух, что отдали артиллеристам под «сорокапятки». Н-да, куда мы теперь будем грузить все то добро, что нам досталось? Тут одних трехдюймовых снарядов под пять сотен, считай. Два десятка пулеметов, под полсотни тысяч патронов, да и прочего добра до черта, в том числе личное оружие пленных и погибших. Нет, не утащим.