Наступил октябрь. Попрежнему часто бушевал шторм. Ночи сделались длиннее и темнее, шли дожди со снегом. Ветры по большей части дули от Камчатки. Только с величайшим трудом удавалось продвигаться вперед. Паруса изорвались так, что опасались, как бы их совсем не унесло ветром. Уже почти вся команда была больна цынгой.
Капитан-командор не мог встать с постели. Ваксель и Хитрово тоже были больны и поднимались на палубу, напрягая последние силы.
Старый штурман Эзельберг едва держался на ногах. Уже не раз опускали в море тела матросов, умерших от цынги.
«В нашей команде оказалось теперь столько больных, что у меня не оставалось почти никого, кто бы мог помочь в управлении судном. Матросов, которые должны были держать вахту у штурвала, приводили туда больные товарищи, из числа тех, ко-' торые были способны еще немного двигаться. Матросы усаживались на скамейку около штурвала, где им и приходилось в меру своих сил нести вахту. Наш корабль плыл, как кусок мертвого дерева, почти без всякого управления и шел по воле волн и ветра. Я обещал команде, что если мы, с божьей помощью, вскоре увидим землю, то сразу причалим туда, чтобы спасти свою жизнь. Пусть это будет хоть какой-нибудь берег. Затем, быть может, найдем какие-либо средства, чтоб обеспечить наше возвращение», рассказывал впоследствии лейтенант Ваксель.
Гибель казалась почти неизбежной. И вдруг утром 4 ноября увидели вдалеке горы, покрытые снегом.
Такая радость охватила всех, что даже умирающие вдруг нашли силы подняться и выйти на палубу. Многие, всматриваясь в очертания гор, узнавали берег Камчатской земли. И если кто-нибудь решался усомниться, на него обрушивались с негодованием.
В каюте капитан-командора созвали совет, на который пришли все, кто мог держаться на ногах. Беринг, не потерявший привычную осторожную рассудительность даже во время тяжелой болезни, думал, что надо постараться найти гавань, где судно могло бы стать на якорь в некоторой безопасности от ветров. Он не был уверен в том, что видневшаяся на горизонте земля действительно Камчатка. Но измученные люди хотели только одного: итти прямо к берегу.
Ночью выдержали еще один шквал, который едва не погубил судно. А когда стали приближаться к берегу, ветер вдруг понес судно прямо на каменную гряду, торчавшую из воды.
Казалось, дошли после стольких страданий до этой земли лишь для того, чтобы погибнуть у ее берегов. И только в последнее мгновение вдруг в первый раз за все плавание улыбнулось счастье. Волны бросили судно в небольшой проход между рифами и перенесли через подводные камни, о которые оно должнб было неминуемо разбиться.