— Поясните мне, в чем порча-то его заключается, — продолжал опрос мой друг.
— Очень уж на божественное все лют. День и ночь все молится, так и бьет поклоны, так и бьет. Я это его урезонивать начну бывало, что это ты, дескать, Андреюшка, в монахи что ли записался? Али грехов уже столько наделал, что отмолить их не можешь? А он это так странно поглядит на меня и тихо, покорно отвечает: «Облеплены мы, батюшка, грехами мира, яко смоква червями». Жену его к нему подсылал все. Красавица-девушка! Авось, думаю, разгорится, образумится, в норму войдет. Та, бедняжка, и так к нему, и эдак. Плачет! Известно дело, что ей за сладкое житье быть, значит, замужней девицей? «Что я тебе сделала дурного, желанный мой, что ты на меня не глядишь, гнушаешься мною?» А он ласково погладит ее по головке и скажет: «Не гнушаюсь я тебя, голубка, а люблю тебя, как сестру мне богоданную, так и будем жить, потому все иное душу грехом оскверняет».
— Религиозный фанатизм, — тихо пробормотал Путилин. — Скажите, откуда вы едете?
— В Москве был, ваше превосходительство. Нарочно его, Андреюшку, с собой взял. Думаю, развлечется… К Иверской, к Трифону возил его.
Путилин живо спросил:
— Вы осматривали себя? Он ничего вам не оставлял перед исчезновением? Вы спали, наверно?
Старик миллионер полез в карманы и из одного вынул записку.
Его даже дрожь пробрала.
— Ага! Дайте-ка мне ее…
Путилин прочел вслух:
«Прощайте, батюшка, на сем свете мы с вами не увидимся. Сын ваш Андрей».
Пров Степанович покачнулся.
— Это… это означать должно, что он жизни лишить себя порешил? — произнес он заплетающимся языком. И глухо, нудно зарыдал. Тяжелая была картина! Путилин ласково положил руку на плечо старику.
— Успокойтесь, голубчик, погодите отчаиваться. Эта записка еще не говорит, что он решился на самоубийство.
Путилин посмотрел на часы.
— Вы не можете сказать, когда приблизительно, в котором часу вы заметили исчезновение вашего сына?
— Часа два тому назад, — вмешался полицеймейстер.
— Да-да…
— Вы спали? Сколько времени вы спали?
— Я не мог долго спать… засыпая, я видел его. Если и прикурнул, так не больше, как на часок… Короткий сон у меня в дороге.
— Стало быть, это могло случиться часа три тому назад…
Путилин пошел из каюты.
— Я вернусь сейчас. Мне надо повидать капитана.
И Путилин действительно скоро вернулся.
— Что же мне с вами делать, Пров Степанович? — обратился он к убитому горем отцу.
— Помогите! Полковник наш, — миллионер указал на рыбинского полицеймейстера, — на вас, как на последнюю надежду указал.
— И жалко мне вас, Пров Степанович, да и себя-то я чувствую неважно. Дело очень запутанное, странное.