Достаточно вам сказать, в чем вы, впрочем, сейчас убедитесь сами, что «почтеннейший граф» П. по своей поразительной смелости, дерзости, отваге, гениальности трюков ни на йоту не уступает таким «артистам», как Домбровский, Шпейер и сам блестящий экс-корнет Савин. Были моменты, когда он даже побивал их рекорды. Тогда Путилин восторженно восклицал: «Помилуй Бог, какой молодец! Вот с таким противником приятно и лестно бороться!»
Около двух часов дня к одному из подъездов огромного казенного здания Главного штаба подъехала коляска, запряженная парой чистокровных рысаков.
Сторож в ливрее бросился к коляске.
— Пожалуйте, ваше сиятельство! — браво гаркнул он, помогая выйти из нее высокому блестящему джентльмену.
Тот, опираясь на ливрейского сторожа, выскочил из коляски.
— Дорогой Михаил Григорьевич! Прошу! — приятным грудным баритоном бросил своему спутнику его сиятельство.
Невысокого роста симпатичный толстяк, одетый богато, весь в перстнях, торопливо вышел из экипажа.
Стояла поразительная жара душного июльского дня.
Толстяк отирал пот с лица.
— Жарко? — задал ему вопрос его сиятельство.
— Уф, граф! Моченьки нет!
Граф вдруг набросился на ливрейного лакея:
— Ты что это сегодня в старой ливрее? А?
Тот извиняюще улыбнулся.
— Простите, ваше сиятельство, лето теперь. Не думал, что вы пожалуете.
— Смотри, братец, я не люблю непорядка!
И повернулся к Михаилу Григорьевичу:
— Вы, конечно, не настаиваете сейчас на подробном осмотре всего дома, милый Михаил Григорьевич?
— О, разумеется, граф! Мне просто пока хотелось посмотреть, что из себя представляет этот дом. Чудесное здание!
— Н-да, недурное, — пренебрежительно бросил граф. — Ну, Лаврентий, покажи господину эту вот часть дома.
— С превеликим удовольствием, ваше сиятельство.
Приехавшие вошли в подъезд. Лаврентий пошел впереди.
Михаил Григорьевич громко выражал стой восторг:
— Чудесно! Превосходно!
— Н-да, ничего… Потом, завтра, я вам покажу весь дом. То — еще грандиознее.
Минут с двадцать продолжался осмотр.
— Боже, я задыхаюсь от этой невыносимой духоты! — каким-то барски изнеженным капризным тоном вырвалось у графа.
Михаил Григорьевич живо ответил:
— А верно изволите говорить, граф. Ну его, к Богу, этот осмотр! Теперь для меня все ясно и видно! Поедемте к нотариусу, а оттуда куда-нибудь на острова. Я, хе-хе-хе, грешный провинциал, каюсь, любитель освежиться, встряхнуться!
С низкими поклонами проводил Лаврентий важных господ до коляски.
Толстяк вынул крупный кредитный билет и протянул его ливрейному лакею.
— На, любезный, держи. Скоро узнаешь меня покороче.