— Ну и как у вас дела? — спросил майор, окидывая нас пронизывающим взглядом.
— Еще немного, и я завою на луну, — честно призналась Варька. — Все встречи, все заказы отменила. Наврала, что чуть не при смерти лежу. Больна, но навещать не надо. Зараза страшная.
— О да! — закивал я под голодное журчание в животе. — Зараза. Да еще какая! Чего я только не стерпел от этой дьяволицы в юбке. Александр Сергеевич… вы, кстати, Пушкину не родственник?
— Буквально все мои знакомые как минимум раз в жизни эту тему поднимали, — хмыкнул майор. — Ты не исключение.
— Обидно, — вздохнул я, — какой удар по самолюбию. Я неоригинален! Да, так я чего хотел сказать? Готов сдаться на милость правосудия, согласен даже на одиночную камеру, — протянул я руки, словно предлагая нацепить на них наручники, — если в ней будет гарантировано трехразовое питание и хотя бы час прогулки по тюремному двору.
— Вот радость-то! Неужто совесть заговорила? — усмехнулся Коростылев.
— Нет, она молчит, ибо безвинен и безгрешен я аки херувим…
— Парень, я тебя не узнаю. Такой спокойный, не по годам рассудительный был.
Во черт! Неужто и правда в детство впадать начал? Я поспешил придать своему лицу более-менее адекватное выражение.
— И давно он так дурью мается, Чижик? — спросил у Варьки дядя.
— Сегодня первый день. И чувствую, я тоже ща начну. Карету мне, карету! — шлепнула ладошкой по столу девчонка.
— Дозрели, — вздохнул майор, — надеюсь, глупостей тут не наделали?
— Искушала она меня всячески, но не поддался я… — Меня опять потянуло на дурь. Черт! Детский сад так и прет!
— Что?! — взвилась Варька чуть не под потолок. — Дядя Саш, не верь? Поклеп!
— Что? Поклеп? А кто за мной с моими шортами наперевес гонялся? Чуть насмерть ими же не забила!
— Действительно дозрели, — покрутил головой майор.
— Мы это с голодухи, — пояснила Варька. — Этот проглот весь холодильник слопал.
— Поклеп! — теперь уже возмутился я. — Ты мне сама его скормила. Опять же не один я холодильник окучивал. Ты тоже налегала так, что за ушами трещало.
— Ладно, дети подземелья, — не смог удержаться от смеха Коростылев, — считайте, что я пришел вам дать свободу. Скоро подкормитесь. Но сначала поговорим о деле. В нем всплыло столько грязи, что поступило распоряжение сверху его скорее закопать и больше в нем не рыться. Это тот редкий случай, когда наши желания совпали. Дело закрыто, и ваши имена в нем, к счастью, не упоминаются.
— У меня нет имени, — напомнил я.
— Считай, что уже есть. — Александр Сергеевич вынул из кармана слегка потрепанный паспорт и кинул его на столешницу.