Неизвестная раса, сказали нам. Возможно, те самые, кто изобрел портаторы и прочие технологии. Что такого знали о них трогганы, отчего перепугались их больше, чем предстоящего глобального катаклизма? Почему айвы – их многолетние противники – моментально сумели отбросить в сторону обиды и заключить союзный договор? Что же такого нам не рассказывают? И почему закрылась мир-тень Бреже? Точнее, сама ли она закрылась?
Как всегда, вопросов – море, ответов же не наберется и на маленькую лужу…
Мы все еще гостили в Харви, разве что нас перевели в резиденцию побольше, выделив две смежные комнаты, которые даже обставили, исходя из человеческих пристрастий и вкусов. Не скажу, что «Гранд-отель», но жить можно.
Я торопил Ямберта с нашей отправкой. Он не отказывался, но всячески оттягивал этот момент. Чего-то они ждали, несомненно.
Записка с формулой антиреагента жгла мне карман. Я уже тысячу раз перечитал ее, намертво запомнив содержимое. Сейчас, при необходимости, оттарабанил бы формулу в любое время дня и ночи.
Там же люди умирают, мои соотечественники, живущие рядом, в одном городе, с кем сталкивался в магазинах и на улице, с кем вместе работал бок о бок. Но они там, в отравленном городе, а я здесь, сижу бесцельно и пялюсь на Бреже, который опять впал в уже привычный полутранс. Глаза француза были полуоткрыты, но взгляд рассредоточен. Он витал мыслями в неизвестных далях. Ему хорошо, это не его друзья остались в осажденном здании ОВД. Это не его тело лежит за двести миллионов лет вперед.
Хотя завидовать французу я бы тоже не спешил. Да, он обрел нечто, некие силы, значение которых пока никто не понимал. Но каково ему осознавать, что его мир – лишь отражение настоящего, а сам он – только чья-то копия.
Да, Бреже говорил, что, мол, неизвестно, чей мир на самом деле – тень. Но я не принял его теорию. Шок, пережитый им, требовал выхода наружу, и еще лейтенант нуждался в надежде! Человеку хочется верить в лучшее, так пусть верит!
Но все же, если Бреже никуда особо не спешил, то я уже балансировал на грани того, чтобы уничтожить тело Слапома и, по идее, вернуться домой. Останавливало только то, что я по-своему привязался к мерзавцу-курьеру и не желал ему смерти. Но если на другой чаше весов находились мои друзья, то Слапом обречен. Я дал Ямберту двое суток. По расчетам, это лишь несколько часов моего времени. Если ситуация не изменится, совершу самоубийство.
Срок, который я обозначил, медленно подходил к концу, но ничего не происходило. Ямберт не спешил к нам с заменителем разума, а я уже начал обдумывать, как бы половчее прикончить Слапома, чтобы бедняга не слишком мучился. Вот только сработает ли это? Вернусь ли я в свое тело, убив Слапома? Не заготовлен ли для меня очередной сюрприз? Зная моих противников, я не верил в их честные намерения ни на йоту.