С остальным – похуже. Хотя, например, с войной всё оказалось более-менее понятно. В конце концов, войну он изучал практически в каждом такте. По-разному, конечно, – где поверхностно, но где-то и весьма подробно. Правда, подробно – это не про предыдущий такт, поскольку заниматься войной в присутствии Триандафилова ему показалось, как это говорилось в одном старом анекдоте, сродни игре на скрипке перед Паганини. Впрочем, полностью он от неё и в прошлом такте всё равно не отстранился. Поскольку Владимир Кириакович регулярно обращался к нему за той или иной консультацией или просто просил высказать своё мнение. Впрочем, за этим к нему обращались практически все – от Сталина и Фрунзе до Вавилова с Триандафиловым. И, как понимал Алекс, вовсе не от его великого ума. Просто… уж больно жизненный опыт Алекса отличался от жизненного опыта людей, родившихся в конце девятнадцатого – начале двадцатого века. Ибо слишком разной оказалась среда, в которой они росли и развивались. Совершенно разной – от правил чистописания и до мелодий и ритмов, среди которых они выросли и, так сказать, «оперились». Да даже ощущения расстояний и скоростей было разным. Скажем, сколько времени сегодня займёт «съездить в Тверь»? Да полдня. Полтора часа туда по скоростной трассе и столько же обратно. Ну и часок-другой на дела. А в середине двадцатого века это было целый день. В лучшем случае! Поскольку только на дорогу туда надо было пять-шесть часов в одну сторону по щебёночному шоссе со средней скоростью километров тридцать-сорок в час. Ну, или примерно столько же по железной дороге. Поезда-то двигались со средней скоростью километров двадцать пять – тридцать в час! И затем столько же обратно. Причём на автомобиле это выходило только при хорошей погоде. А когда дождь или распутица – и двое суток можно было по непролазной грязи ползти… А в начале века – так и вовсе два, а то и три дня. Даже по железной дороге. Ибо так было составлено железнодорожное расписание. Если же брать времена до железных дорог, так эти сроки вообще растягивались до трёх-четырёх суток в один конец. А ведь логистика намертво связана с мышлением и определяет в нём очень многое! Так что подобная «популярность» Алекса была вызвана отнюдь не его выдающимися умственными ли там, аналитическими способностями (да по сравнению с теми людьми, которые интересовались его мнением, они были, считай, никакими, то есть как у обычного среднего человека), а тем, что вследствие вот этой самой «разной базы» ему, так сказать, резали глаз несколько другие вещи, чем людям, выросшим и получившим как образование, так и жизненный опыт в начале двадцатого века. Ну и «растяжка», получившаяся вследствие выпавшей ему возможности пожить в разных реальностях, также имела место быть… Но его мнение было для них пусть и очень ценным, но всего лишь «взглядом со стороны», позволявшем увидеть проблему под несколько другим углом. И, как умные люди, они совершенно не пренебрегали такой интересной возможностью…