Но всё равно сделанное впечатляло. Даже если абстрагироваться от собственных заслуг Алекса. В конце концов, он по большей части всего лишь курьер. Взял пакет в одном месте, отдал – в другом… Ну ладно, не совсем так, конечно, ведь он во многом сам лично определял, что именно будет содержаться в том «пакете», а также ставил задачи тем, кто его готовил, да ещё и по большей части платил этим людям из собственного кармана. Но ведь и косячил он тоже знатно! Да если взять содержимое этих пакетов, то уже где-то с третьего такта не менее восьмидесяти процентов их суммарного содержания – не что-то новое, а не что иное, как исправление этих самых косяков. Такой беспрерывный процесс получается – попытка улучшения/исправление косяков/исправление косяков исправления/исправление косяков исправления, и только в лучшем случае на третий-четвёртый раз получается нечто, как-то напоминающее тот результат, который планировалось получить изначально. Алекс теперь с кривой усмешкой вспоминал книги про «попаданцев», в которых эти самые «попаданцы», нарисовав кривенькую схему «автомата Калашникова», которую они, типа, увидели в интернете (да пусть даже в руках держали и неполную разборку освоили), через пару-тройку месяцев (ну ладно – за полгода) уже имели сей девайс в металле. Как?! А материалы? Причём не только металл, но и те же пороха? А форма и линейные размеры гильзы? От этого же зависит и скорость горения порохового заряда, и график нарастания давления в гильзе и стволе, и, соответственно, начальная скорость пули, потребная толщина стенок ствола и уровень деформации той же гильзы. А от формы и степени деформации гильзы зависит надёжность работы автоматики. Итальянцам, вон, из-за недостаточной проработанности этого момента пришлось в конструкцию одного из своих пулемётов вводить встроенную маслёнку, которая смазывала патроны перед подачей в патронник. Ну, чтоб тот работал, а не клинил…[171] Так что при разработке патрона или снаряда нужно провести тысячи расчётов и сотни испытаний, чтобы все эти параметры привести хотя бы к удобоваримому результату. Вследствие чего разработчики с долями граммов навески порохового заряда и миллиметрами линейных размеров гильзы и пули месяцами и годами играются, пытаясь выжать максимум возможного, а тут тяп-ляп – и готово! Почему никто не задумывался, отчего тот же автомат Калашникова под патрон образца сорок третьего года только к сорок седьмому году сделать сумели? И это ещё только патрон. Сама же конструкция – также тот ещё геморрой! Вот, например, в конкурсе на автоматическое оружие для Советской армии, кроме «калашникова», принимали участие ещё несколько образцов – те же автомат Булкина и автомат Дементьева, причём и по принципу работы автоматики – газоотводного типа с расположением узла газоотвода над стволом, и по принципу запирания ствола – поворотом затвора, они с автоматом Калашникова были полностью идентичны. Да и по внешнему виду почти один в один. Особенно если просто быстренько «набросать схему». Причём и Булкин, и Дементьев были к тому моменту вполне себе опытными конструкторами оружия, но… проиграли. А «попаданец», черканув на бумаге, вот так запросто быстренько получает не какой-нибудь автомат Булкина или Дементьева, а непременно «калаш». Ну бред же! Вон, Триандафилов из их путешествия в тридцать пятый год уже готовые снаряды единого калибра 30×165 мм приволок, и что? На следующем такте выяснилось, что снаряд 30×165 в СССР сумели запустить в производство только в тридцать девятом году. А первую автоматическую пушку под него приняли на вооружение только в сорок втором. Как перспективную. То есть для вооружения