В тот же день. «Мишенька, родной мой! Как никогда, сердце мое полно тревоги за тебя. Разговоры с Сахновской, ее состояние, сведения о твоей жизни, вся ситуация в Тарусе вообще — все тревожно и страшно. Успехи твои от лекций меня не радуют. Бог С ними, с успехами. В Тарусе, как и везде сейчас, необходимо затеряться, а не наоборот — прослыть самым богатым, самым интересным, самым культурным человеком, обладающим самым уютным, культурным домом. Воспоминания об успехах в Алабине так ужасны… И я безумно боюсь повторения — времена сейчас жуткие, не лучше тех. Подумай об этом. Не принимай, Христа ради, в своей комнате… Кругом такие разговоры. Тревога меня заела.
Круп тебе не купила. На рынке два стакана пшена стоят 35' рублей. С ума сойдешь. У нас в распределителе ничего нет. Любочка же обещала принести для тебя селедки. Не знаю, как жить будем. Но думаю, приспособимся, как приспосабливались и выживали раньше, и на этот раз тоже выживем.
Заходила ко мне Т.В.Розанова. Живет ужасно… голодает, но не жалуется. Думаю, тоже выживет.
Письмо получилось жуткое — все потому, что меня раздирает тревога…
Ну, будь здоров. Аня.
P. S. Вчера позвонил К.Н.Игумнов, сказал, что оставил мне два билета на свой концерт. Он перенес грипп. Чувствует себя отвратительно. Голос хриплый, усталый, но играть надо. В концерт я не пошла без тебя и потому, что три часа простояла в очереди и так устала, что не могла подняться. Слушала его по радио. Играл он сонаты Бетховена, и так играл чудесно, как никогда. И стало мне грустно, что пропустила его концерт, которых, вероятно, на этом белом свете осталось не так уж много».
5 марта. Загорск. «Дорогой и милый М. M.! Настал Великий пост, и я у Вас прошу прощения, в чем огорчила и обидела Вас. Много я Вас озабочивала, много Вы для меня сделали. В 1938 году Вы спасли меня от самоубийства, величайшего греха для христианина, ну а если этою весною суждено мне умереть от голода, то я на это смотрю спокойно. Основные дела мои поделаны, все пришло к единству и собранности, в мире оставлять мне нечего, и от земли я! уйду спокойно и без сожаления.
До сего времени я жила сносно, но сейчас положение резко ухудшилось в связи с непомерным холодом в квартире, отсутствием света и громадным стечением народа у нас в квартире, что сильно расшатало мои нервы. Кроме того, был у меня припасен на весну мешок картофеля, и он у меня исчез… У сестры течет крыша, будут ломать потолок, и она в ужасе и тоже подавлена физическим бессилием, безденежьем и моим положением. Ну, прощайте. Пишите. Если не отвечу — значит, слишком плохо. Т.Розанова».