Одна моя приятельница советует приготовляться к смерти, как к цели земного существования… Нет, не понимаю я этого.
Смешно молчать, молчать и вдруг прорваться. Это оттого, что, наконец, я снова одна в своей келье, могу располагать местом за столом и временем. И видите — душой обернулась к Вам, дорогой М. М. Ничего не поделать — мало нас остается, и тянет повидаться. Н.Вревская».
8 декабря. «Милая Анютка! Умерла Максимовна. Вечная ей память до нашей гробовой доски. 36 лет ютилась она около нас, ютилась приверженно, крепко, верно. А последние годы, по существу, никого у нее и не осталось кроме нас, особенно после смерти сына. Она цепко боролась за жизнь и долго не сдавала и жила, и умерла "самостоятельно", без нагрузки на других… 36 лет прошло с нею. Чужая она — была своя, близкая, родная. Да, будет ей легка земля.
Часто, очень часто и мысли, и сердце около тебя. И это особенно, потому что перечитываю старые письма, дневник, и каждый вечер — прошлою жизнью живу я…
Работаю сейчас над "Владимиром". И что надо отметить — самые близкие люди, своя семья представлены письмами или очень слабо, или совсем не представлены. Особенно семья Вышипанов и молодое поколение Долгополовых. Их нет, они вне круга моей жизни, переписки, отношений. А ведь я так охотно и внимательно откликаюсь на всякое обращение, и с людьми "чужими" дружба и общение держатся десятилетиями. Это, конечно, не ново. Здесь и причина "двух поколений — отцов и детей", и чрезмерная загруженность молодого поколения борьбой за существование, борьбой за положение в жизни. У стариков это уже определилось. Борьба почти закончилась, и внимание может быть уделено и другому.
Почти заканчиваю первый том "Саги о Форсайтах". К первому моему впечатлению прибавлю следующее — это серьезная попытка дать "Историю Англии" на протяжении ста лет на примере одной семьи. Есть страницы волнующие. А образ старика Джолиона — потрясающ. Прошло уже Введение, запели уже "Христос рождается". Дело к "Спиридону-повороту". Осень эта прошла как-то легко. И настроение у меня все время спокойно-тихое. Я очень занят, и дня мне не хватает. Удручает наш электросвет. Он до того тускл и так часто не горит, что, no-существу, мы живем с керосиновой лампочкой.
Ну, будь здорова. Миша».
11 декабрь. «Стоит погода на нуле. Тихо и бело. Обещали по "Покрову" сиротскую зиму. Пока она и стоит такая.
Сумерками топлю камин, и часа два у него очень приятны. Стоит особая тишина, и веет миром и покоем. Многое передумается за эти часы, о многом вспомнится. Работа моя кончается к двум. В два я обедаю в обществе художника Григорьева, который "прижился к дому", и который пишет у меня натюрморты.