Снегу в полях мало. Зима с оттепелями, боятся за озими. Суши сухари. Пригодятся. Сейчас это доступно и возможно, особенно в Москве. Подводя итог московским впечатлениям, скажу: я понял Вашу жизнь с Любой с Вашим окружением и Вам не завидую. Жизнь московская — "искусственная жизнь". Она выхолащивает и душу, и тело. В ней люди часто в тягость даже себе. А вечная суета этой жизни — она просто невыносима.
Ну, Христос с Тобою. Поцелуй и поблагодари Саввича. Миша».
28 января. Ленинград. «М. M.I Неожиданно появились деньги за когда-то сделанный перевод, и я начинаю думать о поездке к Вам. В марте будет светлее и теплее, начнет таять, моя любимая весенняя пора — прогалины черной земли среди снежных полей, наст по утрам и ручейки на припеке, и припекающее сердце, и шалый ветерок… Хорошо. И если удастся почувствовать все это — навек буду помнить. Ну, а об остальном не говорю — Ваши два слова живят душу, застывшую и бронированную, но… слышала о болезни Игумнова. Это не нарушает Ваших планов?
Читала Иоанна Дамаскина. Обет молчания хорошая школа для самоуглубления, и даже в миру надо выучиться молчать, особенно мне с моей экспансивной натурой. Ну, да ладно. Может быть, поговорим еще. Наталья Вревская».
В тот же день. «Мишенька, родной! Грустно мне, что тебя не покидало у нас чувство "лишнего человека". Вот уж это ни к чему. Мне все время было грустно, что ты уедешь и что я не могу тебе предоставить таких удобств, чтобы тебе было хорошо, уютно, тепло и ты бы жил, не задумываясь, и не стремился бы в Тарусу. Несколько дней по твоем отъезде я страшно чувствовала твое отсутствие, и мне было грустно и не по себе. Сейчас же опять втянулась в нашу сутолоку, и кажется, что ты был с нами год тому назад. Таруса бывает мне порой страшна и ужасна, и я едва-едва мирюсь с нею. И вместе с тем, тянет меня иногда в нее — в тишину с широкими далями, в кресло у камина, треск дров… Но… у каждого свое.
Ежедневно звоню к Ушаковым и справляюсь о здоровье Константина Николаевича. Температура вечерами до 38,6, слабеет ужасно. Аня».
1 февраля. «Милая Анюшка! Мое стремление в Тарусу вызывалось вовсе не отсутствием комфорта у тебя, ты сделала все, что могла, а… сроки мои приближались, отпуск мой кончился, меня ждала работа, эту работу несли мои товарищи, это была лишняя нагрузка на них, и надо было мне иметь совесть. И я рад, что уехал вовремя и все получилось, как "подобает". Тебе страшна Таруса. А чем? Оторванностью? Этот страх должен уступить покойному отношению к "возможному". Мы в таком возрасте, что каждый день может принести "сюрприз ожидаемый". Такая развязка неизбежна. И бояться ее можно, конечно, но нужно сцепить зубы, когда она придет, а до тех пор радоваться, что живешь и благополучен. А я не теряю надежды, что у Вас с Саввичем нодойдет минута решения быть ближе к природе и Богу. Я вижу, что последний год уже произвел в Вас перемену. Вы ближе стали друг другу. Вы поняли, что дети отошли от Вас, что им до Вас меньше дела, чем Вам друг к другу, и Вы начинаете беречь Ваш покой и единение. И это разумно. И это должно идти дальше, раз Господь благословляет Вас долголетием. И я бы понемногу бы готовил Тарусу на старость, чтобы всегда был готов и "стол и дом". И радость от общения с детьми и внуками будет полнее, не омраченная ежедневными расхождениями и по возрасту, и по вкусу.