* * *
После слякоти на улицах и тротуарах, что редко случается в феврале, хорошо подморозило. В субботу и воскресенье он превосходно отдохнул и успокоил начинавшие шалить нервы. Путь на родину — он это знал — был отменно отработан, обеспечен надежными документами, однако переезды из одной страны Европы в другую и связанная с этим смена паспортов требовали постоянного внимания. Не оставляли мысли о том, что ждет его в Москве, какие планы на него имеет начальство. Оставят в Москве? Пошлют в другую страну?
Как бы то ни было, а в понедельник, 14 февраля 1966 года Петр Серко бодро шагал заснеженными бульварами в направлении Фрунзенской набережной, где в одном из многоквартирных домов находилась его временная обитель.
Завтра встреча, скорее протокольная, чем деловая, с заместителем начальника ГРУ. Она представлялась Петру без проблем. Все, что ему могли в Москве сказать хорошего и плохого — мелкие замечания по огрехам в работе и, что самое главное, о планах на будущее, он уже слышал сегодня от начальника управления. И о награждении его орденом Красной Звезды, которую ему, от имени Верховного Совета и министра обороны СССР, вручит завтра заместитель начальника ГРУ, Петр тоже знал.
Настроение было таким, какое охватывало его, когда он ощущал, что удачно завершен очередной этап жизни. Вспомнились выпускной бал средней школы — диплом с отличием; присвоение звания лейтенанта, превосходная аттестация после Военно-дипломатической академии, сообщение на следующий день о его отборе в особую группу для выполнения за границей нелегальной работы и, год спустя, тихо, но убедительно сказанное ему «дядькой» Свиридовым: «Ну, капитан, долгие годы успеха тебе предрекаю! Я редко ошибаюсь! Иди, жаль, что больше не свидимся».
После завтрашней встречи с высоким начальством — десять дней отдыха, а затем, на одной из теплых дач в глухом нехоженом подмосковном лесу, предстоит пройти освоение новой радиотехники, аппаратуры дистанционной слежки и внеконтактной связи и прочих недавних «открытий» специальных служб ГРУ. Было поручено также восстановить в памяти некоторые познания в химии.
Теперь же Петр шагал, одетый в новую болгарскую дубленку, теплые финские ботинки, пыжиковую ушанку, замотанный — по совету начальства — по верхнюю губу в теплый кашемировый английской шерсти шарф.
В конце Гоголевского бульвара, уже почти у самого входа на станцию «Кропоткинская» спешивший в метро подполковник поскользнулся на накатанной мальчишками ледяной дорожке и толкнул Петра в бок. Начал было извиняться и в следующий миг между его бровями обозначились две глубокие морщины. «Погоди, погоди, неужто…» Петр не дал договорить своему бывшему однокашнику по Академии, почти его узнавшему, и быстро произнес по-испански: «¡No faltaba mas, señor! ¡No paso nada!»