Чужие склоки, особенно телевизионные и не опасные, Алевтина любила, а вот свои — не очень.
Сыночек, кровиночка, великовозрастный балбес, неожиданно решил жениться, приволок в дом неопрятную волоокую лимитчицу, жующую жвачку, как корова на выпасе. Лимитчица быстро захватила однушку, оккупировала ванную, развесив там свои бесстыжие кружевные трусы, вытолкав свекровь жить на кухню, а чтобы укрепить позиции, немедленно забеременела. Денег в доме катастрофически не хватало. Сын работал в продуктовом, банальным грузчиком, Алевтина получала крохотную пенсию. Лимитчица сидела перед телевизором, слушала сладкоголосого красавца ведущего, и все время хотела есть.
Кабы не вьюжный февраль, необычайно холодный в этом году, Алевтина была бы даже рада необходимости ехать черт знает куда, за овощами, заготовленными еще осенью, на собственном участке. Все лучше, чем торчать под носом ненавистной невестки и слушать бесконечное нытье, смешанное с физиологией токсикоза. Но таскаться по холоду, брести по заваленным сугробами улицам, сидеть до вечера в неотапливаемом доме… На это не хватило бы даже ангельского терпения ведущего с главного канала страны. Куда ему, с московским-то лоском, в наши деревни Гадюкино… Нет уж! Домой, домой! На кухоньку, родную и теплую, куда кровиночка перетащил старый диван для мамы. И пусть молодые за стенкой шушукаются и тискаются, поскрипывая кроватью. На кухне тоже был телевизор, и если его включить, то их лобзаний будет не слышно.
Как же было хорошо раньше! До того как муж, бросив семью, не сбежал к грудастой соседке, не затеял размен, мастерски выторговав свободу в обмен на крохотную хрущевку и дачу. Раньше Алевтина с удовольствием принимала гостей в роскошной «сталинке», с высокими потолками, дорогой мебелью, угощала деликатесами, и с удовольствием ходила по комиссионкам, выискивая залежалые раритеты. После развода все изменилось. На раритеты не было денег, пришлось идти работать в библиотеку, жить впроголодь и в долг, растя сына, на которого папаша выделял мизерные алименты. Не до жиру тут, ноги бы не протянуть!
Электричка стала притормаживать, и вскоре остановилась на очередном полустанке. Алевтина выглянула в припорошенное инеем окно, но название станции заметить не успела, а в темноте все выглядело одинаково. По платформе с гиканьем и воплями пронеслась стайка молодежи, хохоча дурными голосами.
«Только бы не в мой вагон», — подумала Алевтина с надеждой. После скоропалительной женитьбы сына молодежь она стихийно возненавидела.
Ей повезло. Молодежь заскочила в соседний вагон, откуда доносились их вопли и визгливый смех. На попутчиков, впрочем, это никак не повлияло. Мужчина все так же спал, свернувшись клубком, женщина в другом конце вагона, сидела, прислонившись к окну. Пучок волос на ее голове подергивался в такт движению. Их расслабленные позы успокоили Алевтину, и она тоже задремала, настроив внутренний будильник так, чтобы открыть глаза, как только поезд остановится, но на всякий случай женщина положила руку на корзину, где под шалью покоилась свекла и два кочана капусты.