— Это только что доставили тебе, — говорит Кристин, протягивая изящный букет из жёлтых и фиолетовых цветов. От незнания того, что это за цветы или вообще от кого они, у меня перехватывает дыхание. Я не могу объяснить этого, но они заставляют меня чувствовать… что-то. Но что, я не имею понятия.
— Так приятно видеть, как ты улыбаешься, — говорит моя мать. — Я скучала по твоей прелестной улыбке.
Мой взгляд перемещается от цветов к ней, и я с удивлением вижу, что её глаза застланы слезами. Я улыбаюсь? Я не осознавала этого. И почему она плачет? Я смотрю на её лицо, пытаясь найти ответ, но вижу только грусть. Она думает обо мне прежней? О дочери, которой я когда-то была, а не оболочке, с которой она осталась сейчас.
— Они прекрасны, — заявляю я, пытаясь вытеснить из головы мысль, что я причиняю всем боль.
— Прекрасны.
Я чувствую, что за её словами кроется больше, что эти конкретные цветы имеют значение, я должна это знать. Или, может быть, я просто слишком много в этом вижу.
— Они от Брэкстона.
Улыбка с моего лица исчезает, и возвращается тревога. Это более знакомое чувство. Кроме онемения я испытывала мало эмоций с тех пор, как очнулась от комы, но эту тревогу я не могу выносить.
— В открытке написано: «Надеюсь, ты осваиваешься», — указывает она. — Он такой хороший человек, всегда был таким заботливым.
— Это очень мило с его стороны, — отвечаю я, потянувшись за букетом. Она мало говорила о моих прежних отношениях с Брэкстоном, но я не упускаю её тонких намёков. Очевидно, она обожает его.
— Ты действительно его любила, знаешь?
Иногда она говорит не так уж тонко.
— Правда? И откуда ты это знаешь? Ты чувствовала, что я чувствую внутри?
Её глаза слегка расширяются.
— Нет, Джемма. Я это видела. Все это видели.
С этими словами она разворачивается и уходит. Я сразу же начинаю чувствовать себя неуютно за то, что веду себя с ней так агрессивно.
Закрывая дверь и запирая её на ключ, я иду к окну. Я не уверена, почему хочу поставить эти цветы ближе к себе, но хочу. Я снова улыбаюсь, ставя их на центре комода. Я смогу любоваться ими с кровати.
Мой взгляд опускается на маленькую прямоугольную открытку на серебристой ленточке, которая украшает белую керамическую вазу. В почерке что-то кажется знакомым, и это сумасшествие. Я предполагаю, что это почерк Брэкстона, потому что цветы от него. Это вообще возможно, чтобы я помнила его почерк, но не его самого?
* * *
— Как на вкус? — с обнадёженным выражением лица спрашивает Кристин. Я отрезаю маленький кусочек панированной курицы и нерешительно кладу его в рот. Я живу здесь почти неделю, и мало что изменилось. Я по-прежнему чувствую себя потерянной… как и моя память.