Сразу является мысль: как ничтожна власть пизды, если она так бесследно исчезает. Но опыт рождает иную мысль: как всемогуща Пизда, если на пепелище она за несколько минут заставляет вырасти дремучий лес желаний. И лик Пизды опять устанавливается в божницу.
* * *
После разочаровывающего облегчения, которое приносят судороги, пизда вдруг теряет божественную власть надо мной, и я мечтательно, но спокойно смотрю на неё, как смотрят на огонь в печи или на морской прибой, пока божественные очертания не начнут проступать в ней вновь и волны не захлестнут меня, и огонь не перекинется на моё тело.
Быть может, поэтому меня так влекут пожары, их прожорливость и перекидывание на всё, что имело неосторожность оказаться рядом. Меня радует безопасность расстояния, на котором я держусь от огня, потому что у меня не хватает характера держаться подальше от пизд, обжигающих и выжигающих мою душу.
* * *
Замечательно, что пизда самоценна, и прелесть её не зависит от тела, коему она принадлежит. Даже безобразное лицо и тело не могут уничтожить её притягательной силы. Если положить рядом двух женщин: одну с красивым лицом, а другую с уродливым, но закрыть их лица густой вуалью, то, ебя уродину, ты получишь не меньшее наслаждение, чем ебя красавицу. Скажу более, если не знать, кто из них уродина, можно предпочесть её красавице. В пизде, а не в сердце прячется душа.
* * *
Однажды я преследовал женщину. Опускались сумерки. Она шла по улице и не замечала меня. Я задумал осуществить свою давнюю мечту и молил Бога, чтобы женщина не обернулась. Я не должен был видеть её лица. Она свернула в безлюдный переулок. Ей было не больше тридцати, талия тонка, бёдра широки.
В походке узнавалась блядь хорошей породы.
Всё складывалось как нельзя лучше. Она вошла в ворота дома. Я нагнал её в несколько прыжков. Двор был также безлюден. Посередине двора стоял дровяной сарай, он был раскрыт. Я подкрался к ней сзади и взял её обеими руками за голову, чтобы она не обернулась, и сказал грозно: "Не оборачивайся! Я тебя выебу и хорошо заплачу. Но я не хочу видеть твоё лицо. Иди в сарай". Я подтолкнул её окаменевшее от страха тело к сараю и она пошла: "Только не делай мне больно!", - взмолилась она. Мы вошли в сарай. Сладко пахло гниющим деревом. "Делай, что скажу, не пожалеешь", сказал я примирительно и, положив ей руку на живот, другой рукой нажал ей на спину. Она послушно наклонилась. Я задрал ей платье, под ним было голое тело. В хуе забилось сердце. Я снова нажал рукой ей на спину, и она послушно стала раком. Я растянул в стороны ягодицы и потянул их кверху. Пизда с открывшимися губками вылезла наружу. Она была красавицей! На внутренней стороне малых губок белела сметанка слизи. Не отпуская ягодиц, я встал на колени и полизал ей похотник. Женщина заурчала. Продолжая лизать, я засунул нос в пизду. Я поёбывал её носом, чувствуя, как увлажняется влагалище. Запах был здоровый и прекрасный, запах, скопляющийся к вечеру, у вымытой утром пизды. Я обожаю этот запах и запрещаю своим любовницам подмываться перед свиданием со мной. Видя, как женщина расслабилась в неге, я поднялся с колен. "Не оборачивайся", напомнил я ей и погрузил хуй в порозовевшую от похоти пизду.