Я тогда был занят слишком многими бабами, и на Идалию у меня просто не было времени. Если бы она меня вежливо попросила, я бы, конечно, не отказал, но толпёга была уж слишком неуклюжа со своей страстью.
Мне ли не знать, что нельзя грубо отказывать женщине, которая предлагает себя.
Выебав раз-два, её нужно убедить, что ты покидаешь её против своей воли и вовсе не ради другой женщины, а в силу таинственных и роковых обстоятельств, и тогда она навечно сохранит о тебе светлые воспоминания. Но что ещё важнее, она будет готова отдаться тебе опять, когда ты объявишься в её спальне, клянясь, что ты пренебрег судьбой, чтобы вновь оказаться у её ног. На это поддаются самые умные женщины. Что же прикажете делать, если, пока не солжёшь, женщина тебе не поверит.
Но у меня не хватает характера для такого дальновидного поведения, мне всегда хочется беззаботно и поскорее оборвать надоевшую связь и завязать новую.
На этот раз я нажил непримиримого врага и поделом мне.
* * *
Дантеса, которого нужно убить, мне вдруг становится жалко. Ведь он избалованный шалопай, которым помыкает подлый и грязный старик. Я не могу винить Дантеса за страсть к Н. - я просто завидую его страсти, которой сам лишился.
* * *
Болезнь матери сблизила нас, разнесённых друг от друга жизнью.
Приближавшаяся смерть соединяла нас вновь.
Мать тяжело переживала наступившую старость и не переставала страдать, вспоминая свою молодую красоту. Сидя рядом с ней, умирающей, я предавался воспоминаниям детства. Прошлое являлось желанным, но безнадежно утерянным. Я вспомнил постоянную жажду ласки от матери, я хотел прижаться к ней, чтобы она обняла меня и поцеловала, но она лишь сторонилась меня. Мать не любила меня, она любила Лёвушку.
Помню, когда я, лет трёх, вбежал утром в спальню и увидел мать, лежащую на кровати. Тело её было обнаженным, она лежала на спине, положив руки за голову, и смотрела в окно. Она медленно повернула голову ко мне и снова отвернулась к окну. А мои глаза сами уставились на чёрные волосы посреди белого тела. Меня обожгло это виденье, и я бросился вон из спальни. Но по сей день я вижу эту картину перед глазами.
Мать очнулась и сказала мне, улыбнувшись сквозь слёзы: "Не успела я привыкнуть к старости, как уж умирать пора". Когда она отходила, я успел шепнуть ей, что мы скоро встретимся. Она очень боялась смерти, и я хотел успокоить её тем, во что глубоко верю. В её глазах блеснула надежда, будто я пообещал ей выздоровление.
Она умерла, и я почувствовал, что часть меня умерла вместе с нею. Мать, которая дала тебе жизнь, умирая, забирает её с собой, и та малая часть, что остается в твоём теле, только ждёт случая, чтобы прекратиться, а душа - слиться с душой матери. Мать заслоняла меня от смерти, а умерев, она оставила меня со смертью лицом к лицу.