— Ке-е-е-е-ейси!.. — возопил магистр.
— Упс, — прошептала девушка.
И развернувшись, торопливо покинула спальню магистра, с видом «меня тут никогда не было». Позади раздавались вопли и пожелания всяческих видов смерти, но все ученики гильдии уже знали — магистр отходчив. Просто нужно дать ему время побыть в тишине, остыть и успокоиться, так что дверь Акина тоже закрыла, чтобы никто главе магов не мешал.
А вот едва вышла из спальни, столкнулась с магистром Каррон. Высокий жилистый и покрытый шрамами вперемешку с татуировками бывший вор, остановился, посмотрел на пунцовую ученицу и сурово вопросил:
— Старый хрыч неприличное предлагал?
— Да нет, что вы, — смущенно ответила Акина, — никаких заданий в развратном квартале не поручалось.
— А-а, — задумчиво протянул Каррон.
Постояли молча, из-за двери магистра все так же доносились приглушенные сталью и подушками вопли.
— Так значит взрослая уже? — почему-то спросил магистр.
Акина пожала плечами мол да, со вчерашнего дня.
— Тогда пошли, выпьем, — Каррон взял ее за плечо и властно повел прочь. — Тебе сейчас лучше до завтра в гильдии не появляться.
— Но я не… — начала было Акина.
— Идем-идем, — неумолимо приказал маг. — Посидим в трактире, будущее твое обсудим, развлечешься. К тому же я знаю место, где подают особый гномий первач!
Кто-то мысленно взвыл.
Это был великолепный гномий первач! Лучший, что она когда-либо пробовала в своей жизни. С первого глотка самогон согревал, со второго мир становился во сто крат лучше и ярче, поэтому даже та убогая таверна, в которой засела половина магов их гильдии, переговариваясь со знакомыми из гильдии воров (новость про войну требовала обсуждения), стала привлекательным солнечным заведением (и ничего что на улице уже была ночь, а день и вовсе случился пасмурный), на третьем глотке первач в стакане заканчивался и хотелось еще. А потом, с первого глотка второго стакана появлялось непреодолимое желание обнять весь мир, и потому все начали обниматься, целоваться и клясться в вечной дружбе и преданности, со второго в душе юной магини поселилась прочная убежденность, что ей под силу все на свете!
Третий и последний во втором стакане глоток омрачился грустным замечанием трактирщика:
— А замечательный изобретатель этого первача в королевской темнице томится!
И всем стало грустно. Все посмотрели на свои пустые стаканы, на яркую залитую солнечным светом таверну, на лучших друзей (а друзьями каждый уже всех считал), преисполнились осознанием своих грандиозных способностей и?
— Спасем этого замечательного гнома! — крикнул кто-то.