Ещё он помнил, что ему слегка за тридцать, но насколько «слегка» — это было для него загадкой.
Так же в его памяти была совершенно не нужная информация о том, что у него день рождения в один день с Варгом Викернесом, Натали Дормер и Дженнифер Энистон. Но кто они такие, он не знал. Но зато Витя помнил свою первую школьную любовь, хотя имени жены без блокнота он вспомнить не мог. Впрочем, кроме короткой информации о себе и личных данных супруги, больше ничего полезного написано в блокноте не было. Обрывки воспоминаний, ничего не значащие словосочетания.
Но Витя постоянно носил этот блокнот с собой в кармане своих домашних бриджей, а когда нужно было выходить на улицу, он перекладывал розовый пакет с блокнотом в карман пиджака, в котором он когда-то ходил на работу. Впрочем, он не всегда помнил о том, что у него есть этот блокнот, но благодаря тому, что Виктор постоянно его держал при себе, его внимание к этому предмету было повышенным. Но если бы Баюнов потерял бы его где-нибудь, то через пятнадцать минут он о нём бы и не вспомнил.
В этот поздний вечер при свете ночника, он перечитывал свои записи, заново открывая для себя тайну даты своего рождения и имени супруги. Ещё он наткнулся на самое длинное предложение во всей его писанине: «меня избили, злая песня, отняли всё, отняли память, я теперь инвалид». Эти слова заставили его волноваться. Но на этот раз он не стал расспрашивать у жены подробностей об этой записи, он решил поинтересоваться о том, каким он был раньше.
— Вить, ну как я могу рассказать о том, каким ты был. Каким ты был, таким и остался.
— Как песня?
— Какая песня? — Лизе очень хотелось спать.
— Каким ты был, таким и остался. Это песня, — спокойно сказал Витя. Но от обзывательств всё-таки не удержался. — Дура ты тупая.
— Витя, пожалуйста, не обзыва…
— Что за злая песня?
— Не обзывайся, пожалуйста.
— Что за злая песня? У меня тут написано, — Витя не кричал, но требовал немедленных объяснений, тыкая пальцем в свои записи.
— Когда ты пришёл в себя после реанимации…
— Я был в реанимации?
— Когда ты очнулся, тебя допрашивали про нападение. Ты только и сумел вспомнить про какую-то злую песню. А кто тебя бил и за что, ты не вспомнил.
— А за что меня били?
— Тебя ограбили. Отняли кошелёк, телефон, даже обручальное кольцо сняли. Сволочи.
— Твари! Мрази! — поддакивал Витя.
— Ну, не переживай! — попыталась успокоить мужа Лиза. Но в её голосе не было необходимой мягкости, как и не было больше нежных чувств к некогда близкому человеку, в одночасье ставшему таким далёким. Ничего общего, кроме фамилии, у них больше не было.