– Сегодня было весело, – выпаливаю я.
– Тебе правда понравилось?
Робкая надежда прогоняет мамину печаль, как нежный, но настойчивый ветерок.
– Да, – отзываюсь я и понимаю, что это чистая правда. – Было классно.
Мама улыбается.
– Можно я и на следующей неделе с тобой поеду? – спрашиваю я.
– Я буду счастлива. Думаю, что и компашка в доме престарелых тоже обрадуется. Они все дружат, но я точно знаю, что посетителей тоже очень любят. – Мама замолкает. – Эти посещения помогают мне думать о других. Не вариться в собственных мыслях.
Мама практически в открытую сейчас говорит о том, что скучает по Мике, и меня очень удивляют ее слова. Мне-то всегда казалось, что мама с папой неплохо справляются, потому что они есть друг у друга и потому что они всегда, всегда, всегда убеждали меня, что все прекрасно, но сегодня я точно узнала, что маме тяжело…
– Эй, мечтательные глазки. – Мама толкает меня локтем. – С тобой все нормально?
– Да, – отвечаю я.
Потому что впервые за долгое время чувствую, что, возможно, я и правда однажды смогу вернуться к норме.
КОГДА НАЧИНАЕТСЯ НОВЫЙ семестр, я чувствую, что не просто пропустила несколько вечеринок – я совершенно выпала из процесса, как будто за каникулы все выучили новый язык, который мне неизвестен. Либби вышагивает по коридору с важным и напыщенным видом. Сет всегда рядом, и я думаю: неужели и я когда-то так выглядела, ходила такой походкой, была такой же противной во времена своего господства в школе? Интересно, смогу ли я когда-нибудь вернуть себе трон? Но больше всего меня беспокоит другой вопрос: а что если это все не важно? Зачем я так старалась быть популярной? Сестру таким способом все равно не вернуть. Даже если бы я была идеальной версией себя, разве это что-нибудь изменило бы? Один человек никогда не сможет быть так же хорош, как двое.
Однажды утром в конце января в туалете я слышу, как кто-то хлюпает носом в соседней кабинке. Нет, не просто хлюпает – рыдает. Мое первое инстинктивное желание – высушить руки и убраться отсюда как можно скорее. Но на секунду я задерживаюсь, чтобы убедиться, что все нормально. Дверь в кабинку открывается, и я узнаю девушку. Она ходила со мной на занятия по истории искусства, а когда-то угостила меня диетической кока-колой. Пенни, ее зовут Пенни. Она все еще плачет, низко наклонив голову. Волосы спадают ей на лицо. Но вот девочка поднимает глаза.
– Привет, – говорю я. – Что с тобой? Все нормально?
– Нормально, – отвечает она сдавленным голосом.
– Правда?
– Да.
Пенни все еще отворачивается от меня. Я не знаю, что делать. Мне знакомо это чувство: когда ты не хочешь, чтобы кто-то узнал, как тебе больно. Я хочу как-нибудь помочь и начинаю рыться в сумочке в поисках увлажняющего крема, который использую, когда опухаю от недосыпания.