– Вы были ранены и все равно решили прыгнуть…
– Я не ранена!
– А что тогда? – требовательно спрашиваю я. – Есть разница между гордостью и отрицанием очевидного, миледи.
Харпер ничего не отвечает, и ее молчание больше похоже на проявление покорности, нежели гнева. Я жду, что она от меня отстранится, но девушка этого не делает.
– У меня церебральный паралич, – тихо говорит Харпер. – Знаешь, что это такое?
– Нет.
– Что-то пошло не так, когда я родилась. Пуповина обвилась у меня вокруг шеи, и я застряла в родовом канале. Я не смогла получить достаточно кислорода, и это привело к проблемам с головным мозгом. Некоторые мышцы не смогли правильно сформироваться.
Харпер замолкает, но я чувствую, что это не все, поэтому жду.
– Болезнь на каждого влияет по-разному, – продолжает девушка. – Некоторые не могут ходить или говорить, а кому-то приходится пользоваться инвалидным креслом. Мне было намного хуже, когда я была помладше, поэтому мне пришлось делать операцию, чтобы исправить левую ногу. У меня до сих пор проблемы с равновесием, и я хожу, прихрамывая, но все равно мне повезло.
– У вас необычное определение везения, – хмурюсь я.
Харпер напрягается.
– И это говорит мне человек, который живет в замке с безграничными запасами еды и вина, но называет себя проклятым.
– Ты обо мне ничего не знаешь. – Я злюсь, потому что ей удалось задеть мою гордость.
– А ты ничего не знаешь обо мне.
Между нами воцаряется напряженная тишина.
– Вам удалось чуть передохнуть? – в конце концов спрашиваю я.
– Ага. А тебе?
– Да.
Не произнеся больше ни слова, я бью коня по бокам и пускаю его галопом. Лишь позже, когда мы достигаем трактира, я осознаю, что Харпер не отодвинулась от меня, несмотря на свои резкие слова.
По какой-то причине я думала, что «трактир» будет представлять собой нечто более внушительное, чем двухэтажный домик с плотно закрытыми окнами и тонкой струйкой дыма, поднимающейся из трубы. Вывеска если и есть, то скрыта снегом и темнотой.
Когда Рэн останавливает коня, я выпрямляюсь и отпускаю его талию. Мы сформировали маленький кокон из тепла, а подбитая мехом куртка Рэна пахнет апельсинами и гвоздикой. Мое тело хочет остаться прямо здесь, и именно поэтому я должна перестать держаться за Рэна. Он, может быть, и красивый, и галантный, и хорошо воспитанный, но он не перестает быть похитителем. Именно он запер на ключ мою комнату этим утром.
Между нами внезапно воцаряется неловкое молчание.
– Ты уверен, что это и есть то самое место?
Это было первое, что я сказала с тех пор, как мы поругались. Рэн смотрит на меня через плечо, и я не могу понять выражение его лица. Не знаю, злится ли он до сих пор, мы заключили перемирие или мне снова придется податься в бега.