– Что же все-таки стряслось в Дрохайте? – вдруг засмеялся Мадр.
Зубы его явно стучали друг о друга.
– Не помню, – удивился Дойтен. – Голоса этого Тогхая не помню. Только что слышал и забыл! Как мы его узнаем?
– И я не помню, – замер Клокс.
– А не было голоса, – снова клацнул зубами Мадр. – Стук был, а голоса не было. Он в голове звучал. У каждого. Страшное дело.
О Чидском озере в Ардане слышал каждый. Черная, с зеленым отливом икра поставлялась с Чидского озера, белая бескостная рыба, ее источник, отсюда же, бесценная прозрачная рыбица добывалась только подледным ловом и только здесь, еще более дорогой опять же белый мех рэмхайнской куницы приходил с заснеженных берегов того же водоема. И вроде не так далек был этот край от стольного Тэра, от обжитых городков, ничем не огороженных сел и распаханных полей, но охотников прогуляться без особой нужды в здешние места находилось немного. Уж больно дурная слава ходила об окрестностях озера. О вздорных нравах здешних обитателей, которые не брезговали разбоем. О непролазной топи по его южному берегу, служащей обиталищем злого гнуса. Об опасных дебрях, заполняющих рэмхайнскую пустошь с севера. О самих рэмхайнских скалах еще севернее, где вечно происходило что-то непонятное и пугающее. Да чего там говорить, тот же страшный Бейнский лес начинался не так далеко. Конечно, сначала надо было бы миновать широкую Курсу и разгульный, пропитанный угольной пылью городок Амхайн, чтобы углубиться в опасную чащу, но что такое две-три сотни лиг в нынешние времена? С другой стороны, откуда же все-таки бралась бы в Ардане икра, рыба и белая пушнина, если бы не охотники и рыбаки? Ну или хотя бы не самые удалые из них?
Дойтену уже случалось бывать у Чидского озера. В Дрохайт – городок отчаянных чидских добытчиков, что пользовался едва ли не более дурной славой, чем весь здешний край, – его, правда, не заносило, но выбираться на берег из дебрей приходилось. Последний раз так и искупаться пришлось. Подлый амхайнский колдун уходил от троицы Священного Двора Рэмхайнской пустошью, путал следы и вздумал отсидеться под крутым берегом в холодной чидской воде. Хитрец дышал через выскобленную овечью кишку, прилепленную к еловому плывуну, но не учел, что каждый его вдох разносится окрест хрипом и хлюпаньем. Можно было, конечно, заткнуть устье кишки или воды туда плеснуть, Дойтен так тогда и сделал, да запуталась дыхательная снасть в корягах, а вместе с ней и бедолага. Вот и пришлось нырять, распутывать, вытаскивать на берег, а потом еще и приводить полуутопшего в себя, и все для того, чтобы доставить поганца в стольный Тэр и сдать властям на поругание плетьми и всяческое умаление зловредной плоти. Впрочем, до выплаты внушительных сумм, уворованных мастером дурманов и наваждений у наивных, хотя и хитроумных по собственному разумению амхайнцев, вряд ли могло дойти. Все успел спустить подлец в придорожных трактирах. Зато именно в том году Дойтен получил от предстоятеля Священного Двора благодарствование и два месяца отдыха, в которые и поехал в сторону родной Нечи, да не доехал, столкнулся в придорожном Граброке с молодой горожанкой и утонул на эти два месяца в ее прозрачных глазах.