До поры незамеченный, Аман стоял на ступеньках, смотрел и думал: уж конечно, грядущий миг своего триумфа он продумал до мелочей, потому что если речь идет именно о триумфе, то мелочей не бывает, ведь хороший полководец тоже не полагается лишь на удачу… Но наверное только в этот момент он до конца прочувствовал дух твердыни и понял душу этих людей!
Амир мог играть с ним в шахматы, собирать книги и смеяться шутке какого-то мужчины, сидевшего от него по левую руку. Кадер — поэт каких мало, Луджин — рубаха-парень, мечтающий о своей невесте, даже лекарь Фархад беспокоился о том, чтобы у Аленького цветочка не осталось шрамов от когтей пантерыша… Но это здесь! А там — во всем остальном мире, мире вне клана, — Амир становится Черным Мансуром, добрый и чуткий Сахар тщательно отбирает и сортирует яды, и даже блаженный Тарик скорее сдохнет, вцепившись в глотку врага, чем проведет кого-нибудь тайными тропами в горах…
Это Мансура, где даже на пиру ножны не сияют драгоценными камнями, — а Амани пиров видел достаточно, даже рукоять из цельного изумруда видел! Глаза юноши ловили казалось бы совсем незначительные детали, но кусочек за кусочком — мозаика вставала на свое место, и перед ним разворачивалось панорамное полотно.
И вот теперь было самое время повторить вопрос нынешнего господина: по нраву ли тебе? Ответ — не стоил даже упоминания, и единственное, что сделал Аман, выступая из мрака — сорвал с безупречно собранных волос чеканную заколку!
…Так мог бы улыбаться ифрит, погружаясь в родное пламя! Тонкий, черный, — как клинок наивысшего качества, — лишь буря волос колеблется ветром, чуть стянутая у лба золотым шнурком, и отблески огня танцуют в черных очах…
— Ты запоздал, — в ту же секунду потянуло горьким кофейным ароматом. Амир поднялся, протягивая руку, и все стихло. — Звезды уже взошли и лишь твоей не доставало!
— Я был здесь, — ясно отозвался юноша, медленно спускаясь на встречу. Сошествуя… Улыбка его — дохнула жаром кипящей магмы.
— Смотрел и видел, — с долей лукавства продолжил Аман на невысказанный короткий вопрос.
— Станцуешь нам? — вызов.
А вызов ли, — руки соединились и разомкнулись, продолжая невидимо поддерживать расправлявшиеся в предвкушении полета крылья молодого сокола…
— Сейчас? При… всех?
Создатель, совсем иные слова говорили они в тот миг друг другу, не разрывая взглядов меж собой и чувствуя у горла наточенное острие других, направленных на них! Постепенно наливающееся густотой молчание потянуло преддверием бури…
— Если хочешь, «они» — уйдут! — веско уронил князь.