Амир раскатисто расхохотался от вырвавшегося вслух сравнения, Амани фыркнул, скрывая недоумение и неловкость от несвойственного себе поведения, и никем из них неуслышанный, — рухнул последний барьер, до поры отделявший их друг от друга.
… А потом они просто говорили. О танце, который готовил юноша с Кадером и почти закончил, но не знает когда было бы уместно его показать, о том же Тарике и что мальчишку неплохо бы изолировать от его семейки, и Аман все же получил ответы на многие свои вопросы относительно мальчика.
— Пойми, я никак не могу оставить его Фархаду, потому что Седой Лис это глаза, уши, руки и нюх Старейшин здесь. Само собой, что Джавдат начнет давить на сына, и тот окажется даже не меж двух огней — семья и отец, Мансура и долг в моем лице, наставник и его мечта… — тоже забывшись, Амир загибал пальцы.
Зная склад характера мальчика, Амани коротко признал:
— Он сгорит и сломается окончательно.
Наличие интриг и подковерной борьбы в клане он принял как нечто естественное. Скорее не будь их, Аленький цветочек насторожился бы, подозревая что-то куда более серьезное.
— Правда, я уверен, что теперь Джавдат начнет выпытывать о тебе, — тяжело уронил князь.
— Пусть их! — юноша передернул плечами и великодушно разрешил, — Не думаю, что он сможет узнать нечто невообразимое.
Они одновременно улыбнулись друг другу, и впервые в простом жесте скользнула юркой пригревшейся ящеркой искорка понимания.
Знал бы юноша, как далеко от истины будут его небрежные слова! Зрелище, ставшее уже вполне привычным для него самого и всех, кто успел хоть немного узнать Амани за время его жизни в крепости, — для тех, кто пока только слышал невнятные слухи о подаренном их князю наложнике, оказалось, как видно, почти что за пределами воображения!
И это еще при том, что все непосвященные зрители появились лишь под конец основного действа! Амир и Аман уже закончили свое обычное утреннее занятие, и князь ушел, поторопившись решить какие-то оставшиеся со вчерашнего дня вопросы. Избавленный от подобных забот, юноша с помощью добродушных близнецов Исхана и Ихаба отрабатывал переходы между бросками, с их помощью упорно добиваясь такой же пластики и точности, которая никогда не подводила его в танце.
— Погоди! — внезапно вмешался долго присматривающийся к нему мастер Хишад, осадив лучившегося энтузиазмом Луджина, и придержав за плечо заинтересовавшегося Кадера. — Амир удар парню правильно поставил, не порть чужую работу… Попробуем чуть по-другому, мальчик?
Аман почтительно поклонился на предложение пожилого мужчины, до поры лишь наблюдавшего за поединками: юноша мог только гадать, что последует дальше, но все его инстинкты просто кричали о том, что кем бы не был седой сородич Старого Лиса Фархада, — испытание по его воле уже само по себе честь не для каждого…