— Пугало первое, кувшиноголовое, отрепьеносное, царь белой репы, больших и малых огурцов, воробьиное посмешище, и превыше всего — дурак.
И с размаха, как дитя, сел задом на пол.
— День добрый!
Гайдуки схватили его за руки, но он, упираясь, кричал во все горло:
— Изыдите, грешники! Покаяние наложу. Блуждаете сами, аки собаки, путь свой потеряв, пастырей позорите. Аки Елисей, медведиц на вас напущу, раскрошу вас ослиной челюстью!
Елисея гайдуки испугались. А человек счастливо пел, сидя на крыльце:
Как была я молода,
Как была я нежна…
И вслед за этим, без всякой логики:
Хоть с медведем у берлогу,
Абы не у батьки.
За этим зрелищем Михал не заметил, что в дверях уже стоял сам король, заспанный, обрюзгший, и громко сопел носом. На нем была рубашка до пупа, и на голове серебряный обруч. Якуб напоминал Аполлона, когда богу было под сорок и он густо зарос дремучей растительностью.
Ни единого седого волоска в патлах, низкий лоб, широкая грудь, длинные сильные руки, коротковатые для туловища ноги, крепко стоявшие на земле.
— Ты кто такой?
— Изыди, сатана! — вдруг завопил монах. — Неудобоносимый ты куроед, мясоед, яйцеед!
— Замолчи, митрополит, — сказал король. — Оттащите его в соответствующее сану место.
Гайдуки подхватили монаха и потащили, но он еще какое-то время упирался, вырывался и при этом кричал, плевался и производил всякие иные действия.
— Ты кто такой? — властно повторил Знамеровский.
И тут Яновский, неожиданно для себя, низко поклонился и сказал:
— Послом к тебе, великий король.
Знамеровский ни единым словом не выразил удивления.
— От кого?
— От рода Яновских… Дяденька, это я, ваш племянник, сын вашей троюродной сестры. Вы были на празднике ее отрочества.
— Гм… ее звали, кажется, Ганной?
— Аленой, великий король.
— Так-так, да, да. Короли должны иметь хорошую память, это их добродетель. Ганна, Алена — все едино. Зачем ты здесь?
— Произошло ужасное, великий властелин. Предательское покушение на имущество и шляхетскую честь вашей сестры. Знаю, что король поможет, и обращаюсь к вашей милости.
Знамеровскому такая ситуация, кажется, понравилась.
— Что же случилось? Э-э… мой молодой и неискушенный друг.
Яновский упал на одно колено. С горячей мольбой в голосе сказал:
— Сосед наш, Волчанецкий, неожиданно напал на наше имение. Мы спали, у нас было всего три гайдука, не то что у вашей милости. Он выгнал нас.
Знамеровский презрительно усмехнулся:
— Почему же вы ушли?
— У нас не было силы. Он споил друзей наших, и они не защитили нас. Когда нас выгнали, я ударил наглого хищника ножом.
— Ото, — оживился Знамеровский, — моя кровь! Узнаю! Тигр! Хорошо, что ножом, а не честной саблей. Чего же ты просишь?