– Вам бы романы писать, товарищ-гражданин майор.
– Я подумаю. Что скажешь? Все правильно?
– Мне понравилось.
– Да? – Ответ явно озадачил Золкина.
– Есть одна маленькая неточность. Малюсенькая. Это все не обо мне и не о моих товарищах. Вы всю эту лирику из текста выкиньте, а крысу в штабе армии найдите, будет вам тогда и достоверная история, и орден.
– Значит, не нашли мы взаимопонимания, герр Филин. – Золкин снова заледенил взгляд. – Это плохо. Но, как офицер армии победителей, в этом уже нет сомнений, проявлю благородство и дам вам, гауптман, последний шанс на спасение. Расскажите, каким наркотиком были накачаны ваши солдаты и в чем секрет этого поезда? Подозреваю, что дело не только в химии, но и в какой-то аппаратной обработке личного состава. Такие полукруглые приборы в изголовьях лежаков – это что? Откройте эти секреты, и я гарантирую вам жизнь.
Даже вздумай Филин что-то ответить, это ему не удалось бы. В палатку вдруг заглянул один из подчиненных Золкина и взглядом о чем-то просигналил командиру. Майор повел себя странно. Он вскочил и пулей вылетел из брезентового шатра. То есть без малейших колебаний оставил «гауптмана герра Филина» в гордом одиночестве. Никите стало обидно второй раз за полчаса. Поматросил и бросил? Только разговорились, уровень бреда поднялся до переливной горловины, пошли нешуточные угрозы и на-а тебе… спектакль окончен, поклон, занавес. Нет, даже поклона не было, просто занавес. Обидно, доннер-веттер!
Никита прислушался и понял, что ждать продолжения спектакля нет смысла по двум причинам. Во-первых, майор Золкин пока не «назначил» шпиона. Скорее всего, предъявленный Филину расклад он озвучивал всем, кого допрашивал, только в соответствующей модификации. На роль «вражеского агента» Золкин примерил и Жданова, и Стасенко, и Покровского с Ереминой. Сделать выбор он мог с помощью считалочки про «эники-беники», которые «ели вареники», но майор мыслил перспективно. Перед ним стояла задача не просто назначить кого-нибудь крайним, а «раскрыть» масштабную сеть вражеской агентуры, пустившую глубокие корни и проникшую даже в штаб армии. Это как минимум. Для этого требовался «кандидат в шпионы» со связями. Филин при таком раскладе стоял в списке предпоследним или вовсе последним.
А во-вторых, на территории временного лагеря, ловко и быстро обустроенного прибывшей командой Смерш, а если точнее – сопровождавшим ее взводом автоматчиков, началась какая-то суета. Забегали солдаты, заметались отрывистые команды, и заклацали затворы.
Эта музыка была знакома Филину до боли. Что последует за увертюрой, он понимал не хуже любого дирижера. Вопрос – когда?