Ангус заявил Энди, что ему лучше забыть об Эдинбургском университете, даже если его туда примут. По словам старика, слишком опасно ехать в Европу, в которой полыхает война. Пассажирское судно может быть по дороге торпедировано немцами. Энди из вежливости промолчал, зная, что Ангус постоянно забывает о двух разных мирах, в каких жили Баттерфилды и Грегори. Но старик не унимался. Он продолжал говорить о том, что Энди скоро уйдет на войну: или его призовут, или он добровольно отправится на фронт. Энди кивал, играя с Рупертом, который обычно, сидя у ног хозяина, ждал, когда что-нибудь упадет со стола, или спал, похрапывая. Магнус и Чарли подкармливали пса объедками, а когда забывали о нем, он лаял на мальчишек. Малышам было запрещено кормить собаку, и они делали это исподтишка, украдкой, заявляя потом с невинным выражением лица, что ничего не давали Руперту.
У Энди были хорошие новости для родителей. Его и двух школьных друзей зачислили в Эдинбургский университет. Парень от этого был в восторге. За ужином Баттерфилды и Грегори отпраздновали это событие, несмотря на ворчание Ангуса, упрямо твердившего, что Энди все равно призовут в армию и ему не придется учиться. Обе семьи радовались за Энди. Но Сибиллу расстраивала мысль, что их с Блейком первенец уедет осенью из дома. Однако расставание было неизбежным. Она не обсуждала эту тему с Гвинет, понимая, что ее беспокойство не шло ни в какое сравнение с тревогой подруги за судьбу своего сына, сражавшегося на фронте.
Магнус и Чарли стали более спокойными после приключения в тайном коридоре. Чарли сообщил матери, что Магнус делал большие успехи в освоении видеоигр. У мальчика был настоящий талант, впрочем, Гвинет не уступала сыну в том, что касалось усвоения компьютерных знаний. Подруга Сибиллы достигла впечатляющего мастерства. Электроника представлялась Баттерфилдам настоящим чудом. Берту не нравилось, что Гвинет много времени проводит в кабинете Сибиллы. Гвинет все чаще с тоской заговаривала о том, что ей хотелось бы работать, как это делала Сибилла. Подобные идеи не нравились ни ее матери, ни мужу.
– Почему Сибилле можно работать, а мне нет? – раздраженно спрашивала Гвинет.
– Дамы не работают, – заявляла Августа. – Сначала ты пойдешь на работу, а потом наденешь одну из тех коротких юбчонок, которые носит Каролина? Все это вот для них, – Августа кивнула в сторону Грегори, – а не для нас.
В общем, Августа неплохо относилась к Грегори и приняла «новую семью», как она их называла. Но, по ее мнению, каждый должен был жить по законам своей эпохи. Старушка не раз просила Сибиллу больше не прибегать к приему «этого немца». Августа предпочитала скорее снова подавиться и умереть, чем быть излеченной варварскими методами. Она повторяла, что Сибилла чуть не убила ее, и выражала уверенность, что методы нечестивого Хаймлиха враг использовал на войне против союзников.